Цесаревич Вася

– Как чему? Мальчику есть к кому броситься за помощью! Лейба как был жадным идиотом, так им и остался, но своим иском он очень нам помог.

– Не вижу связи, Евно.

– Ты меня разочаровываешь, Меер.

– Хочешь сказать, что на выходе из госпиталя его… ох…

– Что случилось?

– Вроде бы блоха. Больно и горячо. Чёрт возьми, прямо огнём горит!

Пламя явно магического происхождения выплеснулось из двух окон третьего этажа дешёвых меблирашек, распугав немногочисленных в эту пору прохожих, а где-то на другом конце города подскочил на госпитальной койке гимназист Василий Красный. Он же не знал, что псевдожизнь энергетического паразита ограничена по времени и что через два часа срабатывает самоликвидатор. Вот он и сработал. К сожалению, на самом интересном месте.

Глава 6

– Что вам от меня нужно? – разбуженный среди ночи граф Лев Давидович Бронштейн пребывал в скверном расположении духа и с откровенной неприязнью смотрел на маленького жандармского офицера. – Три часа пополуночи, сударь!

Жандарм раздражение Льва Давидовича проигнорировал.

– Господин Бронштейн, вы арестованы по подозрению в убийстве присяжного поверенного Максима Максимовича Литвинова.

Граф заскрипел зубами и едва удержался от искушения взять штаб-ротмистра за шкирку, стукнуть головой о стену и вышвырнуть вон. За прошедшую неделю его арестовывают второй раз. Сначала на стадионе сразу после покушения на императора – тут жандармы в своём праве, так как покушавшаяся особа работала на Льва Давидовича. Три дня продержали в Петропавловской крепости, копались в мозгах, не давали спать, но ничего не нашли и выпустили с извинениями. И вот опять!

Нет, определённо из этой страны нужно уезжать. Хоть в Норвегию, хоть в Мексику, хоть вообще в какой-нибудь Парагвай. Куда угодно, лишь бы подальше от тюрьмы народов, накинувшей тугую удавку на шею свободного предпринимательства. В цивилизованных странах нет таких ограничений на промышленников, там никто не заставляет оплачивать работникам отпуска или лечение от болезней… Дикость какая! Забравшийся на престол святоша заигрался в человеколюбие и недавно потребовал ввести восьмичасовой рабочий день! Потребовать-то он потребовал, но на что люди будут жить? Сейчас и за четырнадцать часов едва на хлеб зарабатывают.

Видимо, эти мысли как-то отразились на лице Льва Давидовича, потому что жандармский штаб-ротмистр отступил на два шага и положил руку на кобуру с огромным револьвером:

– На выход без вещей, господин Бронштейн!

– Да-да, – кивнул граф. – Разрешите взять пальто и шляпу?

– Не положено! Руки за спину и на выход, господин Бронштейн!

Николаю Ивановичу Ежову очень нравилось арестовывать людей и производить обыски. Ни с чем не сравнимое чувство всемогущества кружило голову и грело душу, а также повышало самооценку, заметно пошатнувшуюся после неудачной попытки допросить гимназиста… тьфу, даже называть его не хочется! Совсем распоясались эти одарённые!

И тем приятнее осознавать, что вся их одарённость лишь пыль под ногами настоящей власти. А сегодня он здесь власть!

На улице Льва Давидовича грубо затолкали на заднее сиденье большого чёрного автомобиля, с боков его стиснули два дюжих жандарма, и машина покатила по ночному Петербургу.

– Позвольте! – вдруг забеспокоился граф Бронштейн. – Куда вы меня везёте? Петропавловская крепость в другой стороне.

– Не позволю! – откликнулся с переднего сиденья штаб-ротмистр Ежов. – Петропавловка для политических преступников, а для уголовников у нас Кресты.

Два часа спустя Николай Иванович вернулся домой усталый, но довольный. И не отказал себе в удовольствии снять усталость стаканом шустовского без закуски. И ещё стаканом. И ещё. Так и уснул, сидя в кресле, в компании двух пустых бутылок. О проявленной инициативе с арестом графа Бронштейна он так никому и не доложил.

В то же утро Красный сбежал из госпиталя. Самочувствие прекрасное, где-то в глубине души тревожно звенят колокольчики, предупреждающие об опасности и требующие нанесения упреждающего удара. Кому и как его наносить, это уже другой вопрос.

– Принесла?

– Чуть не попалась, – хихикнула Лиза Бонч-Бруевич, поставив у кровати большой кожаный саквояж. – Представляешь, все такие вежливые, и каждый норовит предложить помощь. Пришлось сказать, что это пирожки для любимой бабушки и запасы нижнего белья для неё же.

– Умничка, – похвалил Красный. – Бороду поможешь наклеить?

Лиза принесла театральный реквизит, позаимствованный в самодеятельном театре родной гимназии. Находящегося на излечении гимназиста в пижаме и халате отсюда не выпустят, а слегка прихрамывающий на обе ноги старичок, сопровождаемый заботливой внучкой, выйдет беспрепятственно. Поношенное пальто, порыжевшая от времени шапка-пирожок, массивная трость – здесь много таких ветеранов давно отгремевших войн, поправляющих здоровье за казённый счёт.

Спустя каких-то двадцать минут дедушка с внучкой присели на скамейку напротив центрального входа в госпиталь.

– Ботинки на два размера меньше, – пожаловался Вася.

– Извини, я забыла спросить и взяла первые попавшиеся.