Цесаревич

Понимаю, что мои слова могут показаться странными, но, на мой взгляд, эти почти триста тысяч человек очень бы пригодились под рукой у султана. Ибо большая часть из них – женщины и дети. Понятно, что наш любезный друг и брат захотел взять большой полон и приобрести в свои владения множество крепостных. В том числе и юных красавиц. Но, повесив на шею султана эту прожорливую армию, мы могли бы получить больше пользы. Ведь не бросился бы он их резать или в реке топить. Союзники как-никак. С одними так поступит – другие отвернутся. А положение Стамбула и без того очень сложное. Что же до армии, то, полагаю, мой пример хорошо демонстрирует ее ценность. Так что, на мой взгляд, наш брат оказал нам «медвежью услугу» из-за излишней жадности. Да и шляхты слишком много погибло, что тоже не может радовать. Ведь добрые же воины… были. В той бойне их много полегло. И заменить их в разумные сроки ему не удастся, как и помочь нам в священной борьбе с османами.

С уважением и наилучшими пожеланиями твой брат и друг Петр».

– Ты что-нибудь понимаешь? – поинтересовался Леопольд у посла, привезшего ему это знаменательное письмо.

– Мы выиграли, – чуть подумав, произнес собеседник. – Разгром Крымского ханства полный и окончательный. Для Стамбула это очень серьезный удар.

– Но как? Ты сам мне рассказывал о том, насколько ничтожно выглядели русские войска! Как они могли победить крымских татар?

– У меня только одно оправдание, – пожал плечами посол, – вероятно, тут имеет дело гений Петра.

– Гений? Военный?

– Этого я сказать наверняка не могу, потому что под Азовом внушительного успеха добился не сам царь, а один из его генералов. Кто же на самом деле командовал армией под Феодосией, нам достоверно неизвестно.

– На что ты намекаешь? – слегка напрягся Леопольд.

– Наши люди в Стамбуле рассказывали о том, что недавно четвертованный Давлет Герай оправдывался тем, что называл армию Петра прекрасно подготовленной, снаряженной и вооруженной. Преувеличивал, конечно, однако такой позиции держался не только он, но и добравшиеся до Стамбула участники битвы при Феодосии. Все как один говорят, что у нашего юного союзника небольшая, но очень сильная, прекрасно вооруженная армия с большим количеством добрых пушек.

– То есть Петр смог нас обхитрить? – прищурился Леопольд.

– Скорее воспользоваться османскими шпионами, которых мы пригрели в Вене. Я бы сказал, что вся кампания Петра этого года выглядит хорошо поставленной пьесой, в которой мы играли свои роли. Обратите внимание, Ваше Императорское Величество, ведь он всем сказал и показал то, что нужно. То есть позволил прочитать только свои собственные реплики, не ведая о том, что было в листках, поданных другим участникам представления.

– Но откуда он мог знать, что в Вене есть шпионы султана? – после долгой паузы спросил Император Священной Римской империи.

– Просто догадался, – пожал плечами посол. – Я общался с миссией иезуитов в Москве, которым мы жертвуем деньги на богоугодное дело поддержания страсти русских к войне с османами. И они мне отрекомендовали Петра как человека чрезвычайно одаренного и умного. Даже поведали кое-какие подробности из его противостояния с Софьей. В сущности, в военной кампании с Крымским ханством он только подтвердил свои способности. Ведь никто ни о чем не догадывался до того момента, пока не стало слишком поздно что-то предпринимать.

– А как тогда быть с Яном Собески? Ведь выходит, Петр промахнулся в своих расчетах.

– Или изначально на это рассчитывал, – улыбнулся посол. – Мы ведь знаем из событий в Москве двухлетней давности, что он не склонен к лишней крови и насилию. И если есть возможность его избежать или перепоручить резню кому-то иному, то он так и поступает. Репутация кровожадного тирана – это не то, к чему он стремится. Даже преступников не казнит, а ссылает в монастырь на исправление.

– Как необычно… – удивленно покачал головой Леопольд. – Кто бы мог подумать, что столь юный правитель будет отличаться таким миролюбием. Обычно люди его возраста склонны к резким поступкам.