"Цесариус" обреченный...

— Я вижу, — прошептал картограф, как только в глазах прояснилось.

Черная, вся в волдырях кожа, местами содранная, путалась в ошметках обугленной одежды. Разодраны руки, ноги, живот. Раздутая шея бугрилась спекшейся кровью. Язык опух и рот полностью не закрывался, в его уголках пузырились розовые слюни.

— Месье Константин спуститесь пожалуйста, — с трудом выговорил Эрик, и принялся кашлять. Кашлял с большими перерывами; захлебываясь и свистя легкие с трудом втягивали воздух, тело вздрагивало, и тогда изнутри вылетали, окутанные розовой слизью, темные пузырчатые кусочки.

Лицо картографа неприязненно скривилось, подступила тошнота; он отвернулся и долго искал, за что же зацепиться взглядом. Очень не хотелось спускаться. Даже думать об этом больно.

"Пойду туда — уже не вернусь".

Смотрел на горизонт, а перед глазами Эрик. Не тот, что теперь, а прежний: жизнерадостный, отчаянный. Остряк, красавец, бабник. Белый костюм, неизменная бабочка, и туфли до блеска… Только двадцать пять, а уже три точки в торговых рядах, после смерти родителей из дома сделал букмекерскую контору, когда не плавал, жил в гостинице и нанимал лучший в городе экипаж.

Они тогда хорошо заработали на шелке; сошли с корабля и сразу, всей гурьбой, уставшие но веселые, ввалились в портовый кабак.

"Я не поплыву с тобой, — говорит Эрик. — Мне, конечно нужны деньги. От конторы одни убытки. Но, я ни очень доверяю гигантам, вся эта свехприбыль… Мне никогда не везло на "легкие деньги". Все мое состояние — продукт перегонки нервов, крови и пота.

— Что же ты будешь делать без меня? — улыбаясь говорит Константин. — Меня не будет пол года. Тебе придется отказаться от многих привычек.

— Он поплывет, поплывет, — говорит Вик, и тормошит Эрика за плече. — Что, дрейфишь старина? Я тоже боялся, но когда это чудовище из-за размеров не смогли завести в порт — , я кстати наблюдал, зрелище скажу, — вот тут я решил — поплыву! Это ж не шхуна — это плавающий континент.

— И вы тоже? — Эрик недоверчиво глядит на Макса, Лемма и остальных.

— Мы с капитаном, — бодро отвечает Макс. — Куда же он без нас.

— Почему я только узнал?.. Вот черти… А без вас, что мне здесь делать? Эй Чирик! Останься хоть ты. Поплаваем на "Ките", пока они вернутся.

— Нет, — звучит в ответ. — Я с капитаном.

— Слышал я про этот "Цесариус", — говорит Эрик Константину. — Что-то не чистое. "Кампания" страхует его на…

— Я знаю, — перебивает Константин. — Ты со мной?

— Страховщики подписали гарантийные письма, предоставили отчет о своих…

— Какая разница!.. Контракт подписан. Завтра продаю корабли. Отвечай негодяй… Ты со мной?

Эрик задумывается".

Картограф молчал почти минуту; глядел на горизонт, задирал лицо к небу, и дышал, дышал медленно, задерживая воздух в груди, подольше, чтоб уже ни хотелось, никогда. Мягкий ветер ласкал кожу, приятно согревало солнце, плеск волн успокаивал. Эрик напомнил о себе новым приступом кашля; Константин поднялся, спросил у помощника, может ли тот идти, тот ответил, что справится. И не стало палубы с ее солнцем, воздухом, ветром. Темные коридоры, глотали звуки — топот ног, вздохи, редко оброненные фразы. Коридоры извивались, раздваивались, сходились, и казалось им не будет конца, но вот нос уловил запах гари, послышался гул; скоро звуки распались на свист поршней, стук топоров, крики людей…

Через пять часов в каюту старшего картографа, несколько матросов, занесли и положили на койку обгоревшее тело. Человек был без сознания. Судовой врач забинтовал правую ногу, выше колена, зашил глубокую рану на животе и тоже забинтовал, обработал перекисью шрамы на лице, нанес мазь от воспаления и ушел.

Каждые пол часа появлялся санитар, щупал живот, проверял пульс, менял наволочку на подушке. Больной все время захаркивал ее кровью.

Второй помощник, вымытый, одетый в чистое, в сверкающих туфлях, с бархатной бабочкой на опухшей шее, как стемнело пришел справиться о здоровье картографа. Когда санитар вышел, Эрик принялся обшаривать карманы рваного кителя, что висел на спинке стула, перерыл одежду в шкафу, наконец, догадался заглянуть в тумбочку. Ключ был там.

Сейф открылся не сразу, замок заедал и громко щелкал, отчего помощник вздрагивал и оглядывался на койку. Наконец, маленькая дверца скрипнула, Эрик забрал нужные документы, на пороге остановился, взглянул на Константина, усмехнулся чуму-то и осторожно прикрыл за собой дверь. Мушито навсегда покинул каюту старшего картографа, и не только, через час он и тридцать матросов будут уже в пятнадцати милях от торговой шхуны "Цесариус"; их путешествие на север к безлюдным береям закончится через неделю. Они не пройдут и трети пути; шторм нагонит внезапно, погибнут все.

5

В пять утра Константин очнулся. Несколько минут бездумно рассматривал потолок, потом внимание отвлек скрип; больной кряхтя приподнялся на локтях и повернул голову к двери. Она чуть раскрыта, кто-то рассматривал его в щель.