Цетаганда

— Разве я говорил что-то насчет выбора? Это шанс, и мы должны им воспользоваться. И потом, если ты и дальше будешь разбрасываться по всему городу своим генетическим материалом, его могут использовать при создании экспонатов следующей выставки искусств. В качестве кустов.

Айвен вздрогнул:

— Ты что, считаешь, что они… да нет… разве они могут?

— Почему бы и нет? Подождут, пока ты улетишь, а там воссоздадут интересующие их части тела — дрессированные, размер по заказу — в качестве сувенира. А ты-то думал, что дерево с котятами — верх неприличия.

— Но это же… — Айвен встревожился не на шутку. — Ведь ты же не веришь, что они серьезно сделают это, правда?

— На свете не найдется страсти сильнее, чем у цетагандийского художника в поисках новых средств выразительности. Мы идем на вечер в саду, — твердо добавил он. — Я уверен, что это выход на связь с Райан.

— Вечер в саду, — со вздохом согласился Айвен. С минуту он задумчиво глядел в пространство, потом неожиданно добавил: — А знаешь, жаль, что она не может просто забрать генофонд обратно с корабля. Тогда у них остался бы ключ без замка. Уверен, это его задержало бы.

Майлз медленно опустился в кресло Айвена.

— Айвен, это же гениально, — прошептал он, обретя вновь дар речи. — Почему я не додумался до этого раньше?

Айвен подумал немного:

— Может, потому, что этот сценарий не дает тебе возможности покрасоваться героем-одиночкой перед леди Райан?

Они обменялись мрачными взглядами. Майлз первый отвел глаза.

— Я думаю, этот вопрос риторический, — произнес он. Но произнес не очень громко.

Глава 12

«Вечер в саду» это мероприятие назвали по ошибке, подумал Майлз. Они с Форобио и Айвеном выходили из лифта на открытую — по крайней мере на первый взгляд — площадку на крыше столичного небоскреба. Слабое искрение в воздухе над головой выдавало наличие легкого силового купола, защищающего гостей от ветра, дождя или пыли. Сумерки казались здесь, на самом верху полукилометрового здания, растущего на краю окружающего Райский Сад паркового кольца, серебристым сиянием.

Впрочем, сад на крыше не уступал наземному и отвечал самым строгим требованиям цетагандийского стиля. За каждым поворотом дорожек открывался новый вид на простирающийся до горизонта город, хотя самыми красивыми были те, что обращались на ярко светящееся в ночи яйцо феникса — купол Райского Сада. Выходящий в сад лифтовой холл перекрывался зелеными сводами из виноградных лоз; пол был вымощен самоцветами: лазурью, малахитом, зеленым и белым нефритом, розовым кварцем и другими минералами, названия которых Майлз не знал.

Оглядываясь по сторонам, Майлз понял, почему Форриди настоял, чтобы они надели свои черные мундиры: здесь трудно было одеться слишком пышно. Форобио согласился взвалить на себя бремя служить их эскортом, но даже Форриди пришлось ждать их на стоянке внизу. Айвен, оглядываясь, теребил в руках листок приглашения.

Леди Д’Хар, пригласившая их сюда, стояла у выхода из холла. Судя по всему, купол над ее домом мог считаться заменой индивидуального силового шара, поскольку она лично встречала прибывающих гостей. Даже в преклонном возрасте ее красота поражала. Ее муж, гем-адмирал Хар, чья массивная фигура выделялась бы в любом обществе, на ее фоне совершенно терялся.

Гем-адмирал Хар командовал половиной Цетагандийского космического флота, и именно его поздний — в силу служебных обстоятельств — приезд в столицу на траурные церемонии являлся поводом для сегодняшнего вечера. Он был облачен в кроваво-красный мундир имперского флота, который он при желании мог увешать наградами в количестве, вполне достаточном, чтобы камнем утащить его на дно, случись ему упасть в реку. Вместо этого он ограничился одним-единственным орденом под незамысловатым названием «За заслуги» на ленте. Отсутствие прочих побрякушек делало эту награду на мундире еще заметнее. Она присуждалась в редчайших случаях и лично императором. В Цетагандийской империи не много было наград почетнее. Впрочем, стоявшая рядом с ним жена-аут как раз и была из таких наград. Если бы лорд Хар мог, он бы и ее пришпилил на свой мундир, подумал Майлз, пусть он завоевал ее сорок лет назад. В раскраске клана Харов преобладали оранжевые и зеленые цвета, в сочетании с алым мундиром резавшие глаз. Полосы раскраски смотрелись нечетко на лице, изборожденном глубокими морщинами.

Перед гем-адмиралом Харом робел даже Форобио, как показалось Майлзу исходя из особо формальных приветствий. Хар был вежлив, но явно озадачен: «Что делают эти иноземцы в моем саду?» Однако он положился на леди Д’Хар, которая со спокойным легким поклоном забрала у Айвена листок с приглашением и проводила их к месту, где был накрыт стол.

Они понемногу осваивались. Оправившись от шока при виде леди Д’Хар, Айвен задрал нос и начал оглядываться в поисках знакомых молодых гем-леди. Безуспешно.

— Слушай, здесь собрались одни старые развалины, — разочарованно шепнул он Майлзу. — С нашим приходом средний возраст упал с девяноста до восьмидесяти девяти лет.