Цезарь

Его звали Марк Туллий Цицерон: Марк было личным именем, которым римляне нарекали детей на шестой день после рождения, Туллий — нечто вроде фамилии, которая в переводе с древнеримского означала «река», и, наконец, Цицерон было прозвищем одного из его предков, имевшего приплюснутый нос с бородавкой, напоминавшей горошину или боб — по латыни cicer. Отсюда и Цицерон.

«Возможно, — размышляет Мидлтон[183], — имя Цицерон берет свое начало от какого-либо предка, известного тем, что он выращивал горох».

Это мнение противоречит точке зрения Плутарха, который писал: «Как бы там ни было, первый в роду, назвавшийся Цицероном, был, по-видимому, лицом, достойным упоминания, почему и потомки решили сохранить это имя».

В любом случае Цицерон не пожелал менять это имя, а друзьям, настаивавшим на этом, говорил:

— И думать не хочу! Останусь Цицероном и сделаю это имя более знаменитым и славным, чем Скавр[184] или Катул.

И сдержал свое слово.

Спросите наугад любого среднеобразованного человека, кто такие были Скавр и Катул, и он вряд ли ответит вам. Но стоит спросить, кто же был Цицерон, вам тут же ответят: «Самый великий оратор Рима, прозванный Цицероном оттого, что на носу у него была бородавка-горошина». И не ошибется, говоря о его таланте, но ошибется, упоминая о горошине, так как вовсе не он, а один из его предков был награжден такой бородавкой. К тому же Мидлтон сомневается, что она вообще походила на горошину и недвусмысленно утверждает, что больше смахивала на боб. Цицерону же больше нравилось слово «горошина».

Будучи квестором в Сицилии, он пожертвовал богам серебряный сосуд, на котором выгравировали первые два его имени — Марк и Туллии, а вместо третьего поместили изображение горошины, причем именно по его просьбе. Похоже, это был первый ребус в истории.

Цицерон родился за 106 лет до нашей эры в третий день января, был одногодком с Помпеем и, как и он, был на шесть лет старше Цезаря. Поговаривали, будто бы няне его явился призрак, обещавший, что настанет день — и этот ребенок принесет великую пользу всем римлянам. Может, именно это и придавало ему такую уверенность в себе?

Еще ребенком он сочинил небольшую поэму «Понтий Главк», но, как и все великие прозаики, оказался поэтом средней руки в отличие от великих поэтов, которые почти всегда являются и прекрасными прозаиками.

Закончив школу, изучал красноречие с Филоном[185] и право с Муцием Сцеволой[186], выдающимся юристом и одним из первых людей в Сенате, и, хотя не был по природе воинственен, служил Сулле во время войны с марсами.

Тогда и прославился он одним довольно отважным гражданским поступком — не следует путать воинскую доблесть с гражданской.

Некий вольноотпущенник Суллы по имени Хрисогон, выставивший во время проскрипций по приказу диктатора на продажу имущество убитого гражданина, купил все сам по низкой цене, всего за две тысячи драхм. Росций, сын и наследник убитого, собрал доказательства, что имущество стоит двести пятьдесят талантов. Сулла был убежден, что его любимчик Хрисогон виновен, но не придавал этому большого значения. Зато взял и обвинил молодого человека в отцеубийстве, утверждая, что тот лично убил своего отца или это сделали другие по его наущению. От обвиненного Суллой Росция все отвернулись.

Тогда друзья Цицерона уговорили его взяться за защиту Росция. Если он выиграет процесс, то, безусловно, тут же обретет известность и славу и репутация его утвердится в высоких сферах.

Цицерон защищает Росция и выигрывает процесс. Только не следует путать этого Росция с актером Росцием, его современником, которого Цицерон тоже защищал, но в другом процессе — против Фанния Хэрса. Речь шла о наследстве, и звали того актера Росций Америй. Речь Цицерона в его защиту сохранилась, она так и называется: «Про Росция Америя».

Выиграв процесс, Цицерон в тот же день уехал в Грецию, объясняя это тем, что телесные его недуги требуют врачевания. И в самом деле, телом он был слаб и худ, походил на призрак, явившийся его няне в детстве, ибо по причине болезни желудка ел очень мало и лишь в поздние часы. Зато голос у него был необыкновенно сильный и звонкий, доходивший в разгар пылкой патетической речи до самых высоких тонов, что заставляло опять же опасаться за его здоровье. И действительно, порой после выступления он буквально падал от усталости.

Добравшись до Афин, он начал брать уроки у Антиоха Аскалонского[187], затем перебрался на остров Родос, где, как мы уже знаем, встретил Цезаря.

После смерти Суллы состояние его здоровья улучшилось, и по просьбе друзей он возвратился в Рим, нанеся предварительно визит в Азию, где также прошел курс обучения у таких знаменитых риторов, как Ксенокл из Адрамиттия[188], Дионисий из Магнессии[189] и Менипп из Карии[190].