Цезарь

Вначале он восстает против Долабеллы, затем — против Публия Антония. Проиграв в первом случае, он вынужден покинуть Рим. Потом, уже в Греции, он обвиняет второго перед Марком Луцинием, претором Македонии, и добивается такого успеха, что Публии Антоний из боязни быть осужденным обращается к народным трибунам, моля их о защите, так как понимает, что в Греции от греков ему не защититься. «В Риме его красноречие, — говорит Плутарх о Цезаре, — принесло ему большую славу».

Затем, приобретя таким образом популярность, Цезарь выставляет свою кандидатуру в эдилы. Быть эдилом — это примерно то же, что в наши дни быть мэром.

Вспомните английские выборы с митингами, урнами для голосования, избирательными кампаниями, со своим взяточничеством и подкупом. Это всего лишь бледная тень того, что творилось на выборах в Риме.

В Риме существовало то, о чем не мечтали ни во Франции, ни в Англии — «Учебник кандидата». Он датируется 688 годом от основания Рима, автор его Квинт Цицерон. Не следует путать его с Марком Туллием Цицероном.

В нужное время кандидат обряжался в белую тогу — символ чистоты души и помыслов. Отсюда и candidatus, что означает «выбеленный», или «белый». Сперва он наносит визиты сенаторам и магистратам, затем богатым людям, всадникам, нобилитету и в конце концов встречается с народом.

Народ собирался на Марсовом Поле — триста, а то и четыреста тысяч голосующих поджидали там кандидата. Кандидат появлялся не один, а с номенклатором, человеком, подсказывавшим ему имена и профессии людей, к которым он обращался.

Уже за два года до выборов кандидат начинал добиваться популярности в народе: организовывал игры, покупал напрямую или в обход, через своих людей, места в цирке, которые затем раздавал бесплатно народу, отправляя таким образом развлекаться целые трибы[218]; наконец, устраивал публичные пиры не только перед своим домом и для своих родственников, не только в ближайших кварталах, но буквально по всему городу.

Цицерон приводит исключительный пример того, как Луций Филипп достиг многого, не воспользовавшись этими методами. Зато Туберон[219], племянник Павла Эмилия[220] и Сципиона Африканского, проиграл в попытке стать претором только из-за того, что, когда накрывал большой стол для горожан, как это было принято в день выборов, выставил для гостей лавки, покрытые козлиными шкурами, а не дорогой тканью.

Видите, какими сибаритами были римляне, они не только хотели плотно и вкусно поесть, но еще и жаждали уважительного к себе отношения во время застолья.

Многие путешествовали по провинциям, собирая там голоса. Патеркул[221] приводит в пример одного гражданина, который, захотев стать эдилом, всякий раз, когда в Риме или его окрестностях вспыхивал пожар, тут же отправлял туда своих рабов на борьбу с огнем. Эта процедура оказалась настолько внове и так пришлась по душе, что его избрали не то что эдилом, его избрали претором. К сожалению, Патеркул забыл упомянуть имя этого филантропа.

А вообще, выборы были дорогостоящим мероприятием: звание эдила нельзя было получить меньше, чем за миллион, должность квестора стоила полтора, а чтобы стать претором, тут уж на карту ставилось все.

И действительно, ведь претор — это нечто вроде вице-короля в провинции. Еще учтите, что провинция по тем временам была все равно, что нынешнее королевство. И в, этом королевстве в течение пяти лет правил претор. Он находился там со своей армией, в его распоряжении оказывались деньги всей провинции, в его руках — жизнь и смерть граждан. В этом королевстве претор встречался со своими кредиторами, здесь сколачивались колоссальные состояния, собирались коллекции картин и статуй и, наконец, там же собирались судебные исполнители и кредиторы, договаривались и утрясали разные вопросы с учетом взаимных интересов.

Конечно, иногда, когда провинция нищала, когда она доставалась претору после «царствования» таких людей, как Долабелла или Веррес, или же когда не было уверенности в моральных качествах дебитора, кредиторы в центре старались не допустить подобного назначения.

Перед тем как отправиться в Испанию, Цезарь увидел такую огромную толпу у ворот своего дома, что был вынужден позвать Красса. Красс, уже знавший, что Катилина умер, уверенный, что Цицерон долго не продержится, Красс, который не мог простить Помпею истории с гладиаторами, прекрасно понимал, что будущее за Цезарем или Помпеем. Он также понимал, что, окажи он вовремя услугу, Цезарь вскоре отблагодарит его. И он одалживает Цезарю пять миллионов, теперь Цезарь может ехать в Испанию.

Еще добавим — и это является на две трети причиной столь неожиданной щедрости со стороны обычно скупого человека — добавим, что Цезарь был любовником жены Красса, Тертулии. С нашей точки зрения, это вроде бы должно принижать Цезаря в глазах современников, но Цезарь смотрел на это иначе.

По дороге в Испанию, проезжая маленькую деревушку в Заальпийской Галлии, он произнес ставшие знаменитыми слова:

— Лучше быть первым здесь, чем вторым в Риме.