Цезарь

– Поистине темны и неисповедимы пути Провидения! – воскликнул Катон. Прежде, когда в делах Помпея не было ни благоразумия, ни справедливости, он всегда был непобедим; ныне же, когда он хочет спасти свое отечество и сражается за справедливость, счастье покидает его!

И затем, собравшись с мыслями:

– У меня достаточно солдат, – сказал он, – чтобы прогнать Азиния с Сицилии; но он ждет армию более многочисленную, чем та, что сейчас с ним; я не хочу разорять остров, затевая на нем войну.

Да простят нам эту высокопарность слога: всякий раз, когда мы цитируем Плутарха, мы цитируем грека, причем грека времен упадка.

Вернемся к Катону. Он посоветовал сиракузянам принять сторону более сильного, и пустился в море, чтобы присоединиться к Помпею в Диррахии.

Цицерон же по-прежнему оставался в Италии. Ему было невероятно трудно сделать выбор: он не решался вернуться в Рим к Цезарю, он не отваживался отправиться в Диррахий к Помпею. И все-таки он находился в Кумах, готовый сесть на корабль. Он не садился на него, – говорил он, – потому что был плохой ветер. Однажды, вероятно, 1 мая, он получил в один день два письма; одно от Антония, – нам известны истоки ненависти, существовавшей между Антонием и Цицероном; – другое от Цезаря.

Вот первое из них:

Антоний, трибун пропретор, шлет привет Цицерону, императору!

«Если бы я не любил тебя, и гораздо больше, нежели ты хочешь поверить, меня не тревожил бы один слух, который о тебе здесь распространился, и который я полагаю совершенно ложным. Но так как я привязан к тебе сверх меры, я считаю себя вправе прислушиваться к слухам о тебе, даже самым беспочвенным.

Неужели ты намерен отправиться за море, ты, кому так дороги твой Долабелла и твоя Туллия, ты, кто так дорог всем нам, что, клянусь Геркулесом! твое достоинство и твои убеждения для нас едва ли не важнее, чем для тебя самого.

Я надеюсь убедить тебя, что, за исключением Цезаря, я ни к кому больше не питаю такой любви, как к тебе, и, насколько мне известно, нет никого, на чью преданность Цезарь рассчитывал бы больше, чем на твою.

Так что я умоляю тебя, мой дорогой Цицерон, сохранить для себя полную свободу действий; берегись того, кто уже проявил к тебе такую неблагодарность, и не последуй за этим неблагодарным ради того, чтобы бежать как враг от человека, который так тебя любит и хочет видеть, настолько он дорожит тобой, обладателем власти и почестей.

Я посылаю тебе это письмо с Кальпурнием, моим большим другом, чтобы ты знал, как близко к сердцу я принимаю все, что имеет отношение к твоему здоровью и славе!»

В тот же день, как мы уже сказали, Цицерон получил второе письмо от Цезаря, которое ему принес Филотим.