Цезарь, или По воле судьбы

– Арверн Верцингеториг, послушай меня, – громовым голосом сказал Цезарь. – Я жду пополнения. Здесь вскоре появятся четыре боевых легиона. Это двадцать четыре тысячи солдат. Через четыре месяца после зачисления на военную службу они уже готовы сражаться. Они все одеты в кольчуги, на их поясах будут отличные кинжалы и мечи, на головах – шлемы, в руках – копья. Они прошли строевую подготовку и назубок знают распорядок. У них будет артиллерия. Они будут знать, как строить осадные орудия и укрепления. На марше они покрывают минимум по тридцать миль и могут шагать целыми днями. Ими командуют опытные центурионы. Они придут сюда, желая ненавидеть врага, и, если вы толкнете их к этому, они вас возненавидят. У меня будут пятый, шестой, седьмой, восьмой, девятый, десятый, одиннадцатый, двенадцатый, тринадцатый, четырнадцатый и пятнадцатый легионы. Все в полном составе. Пятьдесят четыре тысячи пехотинцев! И добавьте к ним еще четыре тысячи всадников из эдуев и ремов!

Верцингеториг возликовал:

– А ты глупец, Цезарь! Ты только что рассказал нам, какая армия у тебя под рукой!

– Действительно, рассказал. Но не по глупости, а чтобы предостеречь вас. Будьте благоразумны. Вы не сумеете победить. Зачем же пытаться? Зачем губить цвет вашего народа в безнадежном предприятии? Зачем оставлять ваших жен без мужей, а земли без пахарей? Кончится тем, что я поселю там своих ветеранов, а ваши женщины будут рожать от них преданных Риму детей!

Вдруг железное самообладание изменило Цезарю. Он выпрямился и чуть наклонился, нависая над всеми. Верцингеториг инстинктивно отступил.

– Этот год будет сокрушительным, если вы вынудите меня! – загремел Цезарь. – Выступите против меня на поле боя – и вы мертвы! Меня нельзя победить! Рим нельзя победить! Наша мощь и умение столь велики, что я смогу восполнить любые потери и, если пожелаю, в мгновение ока удвою количество своих войск. Предупреждаю, будьте осторожны! Я посвятил вас во все это не ради сегодняшнего дня, но ради будущего! Римская организованность, римская техника и римские возможности – залог вашего поражения. И не надейтесь, что вместо Цезаря Рим пришлет в Косматую Галлию какого-нибудь менее компетентного правителя! Ибо к тому моменту вы будете уничтожены! Цезарь сотрет вас в порошок!

Он быстро сошел с возвышения и покинул зал, оставив в ошеломлении как галлов, так и своих легатов.

– Ну и темперамент! – буркнул Требоний.

– С ними нужно говорить прямо, – сказал Гирций.

– Теперь моя очередь. – Требоний встал. – Как после этого мне с ними общаться?

– Дипломатично, – ухмыльнулся Квинт Цицерон.

– Не важно, что там будет лепетать Требоний, – сказал Секст. – Цезарь внушил им страх.

– Но этот Верцингеториг рвется в бой, – заметил Сульпиций Руф.

– Он молод, – возразил Гирций. – И малопопулярен среди своих. Арверны сидели, скрипя зубами. И похоже, были готовы его пришибить. Его, а не Цезаря, заметьте.

Пока шло собрание, Рианнон сидела в каменном доме Цезаря с писцом-эдуем.

– Прочти письмо, – велела она.

Он сломал печать (уже один раз сломанную; письмо запечатали повторно при помощи кольца Квинта Цицерона, поскольку Рианнон знать не знала, как выглядит печать Сервилии), развернул небольшой свиток и принялся сосредоточенно его изучать.

– Читай! – прикрикнула Рианнон, нетерпеливо ерзая.

– Прочту, когда разберу, – был ответ.

– А Цезарь читает не разбирая.

Писец поднял голову и вздохнул:

– Цезарь есть Цезарь. Кроме него, никто не читает с листа. И потому чем больше ты говоришь, тем дольше я буду молчать.

Рианнон утихла, теребя золотые нити, вплетенные в ее длинное темно-малиновое платье.

Наконец секретарь поднял глаза.

– Я готов, – сказал он.

– Тогда начинай!

Ну что ж, не могу сказать, что ожидала когда-нибудь получить письмо, написанное на странной латыни галльской любовницей Цезаря, но это забавно, должна признать. Значит, у тебя сын от Цезаря. Поразительно. А у меня дочь от него. Как и твой сын, она не носит его имя. Это потому, что я была в то время замужем за Марком Юнием Силаном. Кстати, его дальний родственник, тоже Марк Юний Силан, служит сейчас у твоего покровителя. Он легат. А дочь мою зовут Юния, и, поскольку она третья Юния, я называю ее Тертуллой.