Цезарь в тесте

Срок был солидный, так что ни о каком прерывании не могло быть и речи. Так у них появился мальчик. Его назвали в честь деда Сергея Ивановича — Кондратом. Сын особых хлопот не доставлял, рос тихим, неприметным. И это настораживало родителей. Они уже однажды удостоверились в том, что в тихом болоте… И их опасения в будущем подтвердились. Его племянница Алина, старше его на целый год, а в раннем детстве это огромная разница, с удовольствием играла с ним и во всём верховодила. Он был для неё, как живая игрушка. Алина кормила малыша, одевала. И часто наряжала его в свои одежды, как девочку. Тогда это казалось милым и забавным. Но со временем женское начало всё больше и больше проявлялось в подростке. Он не любил гонять мяч, как его сверстники, а просиживал часами с девчонками, обсуждая наряды и украшения. Отец, пропадавший всё время в командировках, не мог обеспечить сыну мужского воспитания, и от этого сердился. То ли на себя, то ли на непутёвого наследника. Гром грянул неожиданно, когда повзрослевший Кондрат заявил, что любит серьёзного солидного мужчину и уходит к нему жить. Взбесившийся Сергей Иванович побил его тогда и заявил, что отныне знать его не желает!

— Что же он, дочке грех простил, а с сыном обошёлся так жестоко? — поинтересовалась я.

— Он считал, что Наталья, хоть и оступилась, но всё равно это было по-человечески понятно и естественно. А в случае с Кондратом он усмотрел извращение, разврат, блажь. Что делать, наше поколение воспитывалось в коммунистическом духе.

— А где сейчас ваш сын?

— Не знаю, — глаза матери снова наполнились слезами. — Наташа, когда болела, говорила, что он однажды приходил к ней в больницу. И всё. Даже на похоронах не был. Может, уехал куда?

Мы помолчали. Иногда молчание красноречивее слов.

— Это какое-то проклятие на нашу семью, — снова заговорила Надежда Николаевна. — Несчастья одно за другим. Теперь вот — Коля. А Клавдию в тюрьму посадили? Ужас!

— Менты хватают первого попавшегося! — Сергей Иванович ворвался в комнату. Он, видимо, прислушивался к нашему разговору, а сейчас решил снова принять в нём участие. — Им же надо отчитаться, что они сработали оперативно — задержали подозреваемую! Потом, скорее всего, втихаря отпустят, а каково ей, бедолажке? Тут шок от смерти, а ещё — от вопиющей несправедливости. Это невообразимо! Обнаружишь труп, сообщишь в милицию, а тебя же самого — в каталажку. Ты, мол, его и прикончил! Тут полно твоих следов!

— Так Вы Клавдию Егоровну не подозреваете?

— Да Вы что? — он посмотрел на меня с интересом. Такую тираду произнёс, эмоционально, убедительно, а она своё талдычит! Как в том анекдоте: «Автобус идёт в парк! — А дальше не идёт? — Ну, автобус идёт в парк! — Понятно. А дальше не идёт?».

— Клавдия у них лет двадцать работает, — пояснила Надежда Николаевна. — Да и мы ее хорошо знаем.

— Может, у неё была личная неприязнь к Николаю Степановичу? Или они поссорились?

— Нормальные у них отношения. И Николай её уважал. — Сергей Иванович махнул рукой, как отрезал. — Клавдия Егоровна не виновата! Ищите настоящего убийцу.

— А что за человек был Ваш зять? Расскажите о нём поподробнее, — попросила я.

— Серёжа, поставь нам, пожалуйста, ещё чайник.

Хозяева были гостеприимны. Да и беседа без чая, всухую, как-то плохо вяжется.

— Наташа после рождения Алины решила, видимо, что жизнь её как женщины уже завершилась, — начала свой рассказ Надежда Николаевна. — У девочки вспыхнула первая влюблённость, которая, не успев разгореться во что-то более сильное, серьёзное, тут же разрядилась из-за её же невоздержанности. Затем была беременность, роды и всепоглощающие заботы о ребёнке. А девчонке-то еще и двадцати не исполнилось. Мы с отцом уже и намекали, и в открытую говорили, чтобы она устраивала свою судьбу. Но она сиднем сидела дома. Спасибо подружке её школьной, Зинаиде, сумела-таки её расшевелить, вытащить на люди. Вот она и познакомилась с Труфановым. Парень был из провинции, а учился здесь в институте. Ну и что? Какой толк от хвалёных москвичей? С одним из них мы уже имели честь познакомиться. А молодые нравились друг другу. Да и Алиночку Коля принял за свою. Вообщем, мы не противились их браку. Свадьбу сами справили. У зятя родители уже умерли. А брат с сестрой жили где-то на Урале. Но мы их никогда не видели. Сам он не любил про них рассказывать и, по-видимому, не родычался.

— Про открытку скажи, — вставил своё слово муж.

— Ах, да! Недавно пришла на его имя странная открыточка. Серёжа, принеси, она, кажется, в спальне. На наш адрес. Он, вероятно, когда ещё жил у нас, сообщил свои координаты.

Сергей Иванович обернулся быстро. Я повертела в руках кусочек плотной бумаги. Открытка, как открытка. С видом уральской природы. А на обороте — всего одна фраза: «Коля, отзовись! Есть невероятная новость!!!». И подпись — Лида. Был и обратный адрес. Пермь-38, улица Булыжная, 28–69.

— Лида, это кто, сестра?

— Не знаем.

— А Труфанову Вы сообщили уже?

— Не успели ещё… Уже не успели.

— А они с Наташей хорошо жили, не собирались разводиться?