Тшай планета приключений.

«Даже если они знают о звездолете, им все равно, — сказал Аначо. — Они не боятся людей и не интересуются человеческими проектами. Пнуме — другое дело! Пнуме всюду суют свой нос, все хотят знать и особенно внимательно следят за дирдирами. В свою очередь, дирдиры вскрывают туннели пнуме и травят их газом».

Вудивер позвал: «Вы забыли про мой ужин!»

«Я ничего не забыл», — ответил Рейт.

«Тогда будьте любезны, принесите мне поесть. Сегодня подайте салат из белоклубня, чечевичное рагу с мясом гаргана под соусом из болотных трав, нарезанный ломтиками пряный черный сыр — и, как всегда, мое любимое вино».

Траз разразился язвительным лающим смехом. Рейт полюбопытствовал: «С какой стати мы должны ублажать твои кишки, когда ты устраиваешь против нас заговор? Пускай гжиндры несут тебе твой ужин».

Лицо Вудивера осунулось, он хлопнул ладонями по коленям: «Вот так, теперь бедного Айлу Вудивера пытают и мучают! И за что, спрашивается? Чего я добился добросовестным трудом? Какая жалкая судьба — жить и страдать на этой ужасной планете!»

Рейт с отвращением отвернулся. Дирдирмен-полукровка, Вудивер безоговорочно провозглашал непогрешимость учения о Двуедином творении, то есть верил, что первый дирдир и первый дирдирмен вылупились, как братья-близнецы, из одного Первородного яйца на планете Сибол. В глазах приверженца этой доктрины Рейт должен был выглядеть безответственным иконоборцем. Долг правоверного дирдирмена состоял в том, чтобы любой ценой расстроить еретические планы отщепенца.

С другой стороны, преступления Вудивера нельзя было объяснить исключительно догматическим рвением. Восстановив в памяти бесспорные примеры утонченной жестокости и самовлюбленной распущенности дельца, Рейт почувствовал, как в нем исчезли всякие поползновения к состраданию.

Вудивер стонал и жаловался еще пять минут, потом внезапно замолчал. Некоторое время он наблюдал за Рейтом и его товарищами, после чего заговорил тоном, содержавшим едва уловимую примесь злорадства: «А ведь ваш проект почти завершен — благодаря Айле Вудиверу, его изобретательности, его скудному запасу цехинов, бессердечно конфискованному!»

«Вопреки всем твоим стараниям», — кивнул Рейт.

«Когда же вы намереваетесь покинуть Тшай?»

«Как можно скорее».

«Замечательно!» — вкрадчиво, но с чувством заявил Вудивер. Рейту показалось, что в глазах дельца сверкнул огонек насмешки. «Но вы, конечно, человек во всех отношениях замечательный, — голос Вудивера неожиданно приобрел раскатистую звучность, как будто он больше не мог сдерживать необъяснимую радость. — Хотя бывает и так, что лучше проявить скромность и не выделяться, как вы думаете?»

«Не знаю, о чем ты говоришь».

«Разумеется, — сказал Вудивер, — что верно, то верно».

«Раз уж тебе не терпится порассуждать, расскажи что-нибудь о гжиндрах», — предложил Рейт.

«О чем тут рассказывать? Достойные сожаления создания, осужденные жить и трудиться под открытым небом несмотря на присущие им светобоязнь и агорафобию. Вы, наверное, задавали себе вопрос: зачем пнуме, пнумекины, фунги и гжиндры носят шляпы с широкими полями?»

«По-видимому, у них такая манера одеваться».

«Само собой. Но есть и более веская причина — широкие поля скрывают пугающее небо».

«Что же вынуждает двух твоих сообщников проводить вечера под открытым небом, если оно их так подавляет?»

«У них, как у всех людей, есть свои надежды и стремления», — высокопарно изрек Вудивер.

«И в чем именно заключаются эти стремления?»

«Их окончательные цели и изначальные побуждения мне, в сущности, неизвестны, — отвечал Вудивер. — Каждый человек — загадка, вещь в себе. Например, Адам Рейт! Непостижимый человек! С капризной жестокостью он подвергает меня лишениям! Растратил мои деньги на безумное предприятие! Напрасно я протестую, напрасно взываю к умеренности! Почему? — спрашиваю я себя. Зачем? С какой целью? Происходящее настолько противоречит здравому смыслу, что невольно возникает подозрение: может быть, Адам Рейт — действительно человек с другой планеты?»

«Ты все еще не объяснил, чего от тебя хотят гжиндры», — напомнил Рейт.

С царским достоинством Вудивер поднялся на ноги; цепь, пристегнутая к железному ошейнику, качалась и звенела: «За разъяснениями обращайтесь к гжиндрам — им лучше известно, чего они хотят».

Вудивер снова уселся за стол и занялся кружевами, напоследок бросив на Рейта странный задумчивый взгляд.

2

Рейт дрожал и судорожно подергивался в кошмарном сне. Ему снилось, что он лежит на своей кушетке в бывшей конторе Вудивера. Комнату наполняло подернутое рябью, неприятно завораживающее желто-зеленое зарево. Вудивер стоял поодаль и оживленно-беззвучно переговаривался с парой неподвижных людей в черных плащах и черных широкополых шляпах. Рейт пытался приподняться, пошевелить рукой — но вялые, онемевшие мышцы отказывались подчиняться. Желто-зеленый свет то ярчал, то бледнел. Теперь Вудивер покрылся, как изморозью, жутким серебристо-синим сиянием. «Типичный кошмар — безнадежность, оцепенение», — думал Рейт. Он отчаянно напрягся, чтобы проснуться, но только покрылся холодной липкой испариной.