Тшай планета приключений.

Минут через пять девушка нарушила молчание тихим, испуганным вопросом: «Хоры в священной роще — они этим занимались?»

«По всей видимости».

«И ты меня увел, чтобы я не смотрела».

«Верно. Я решил, что для первого дня на поверхности тебе было достаточно новых впечатлений».

Сеитикс помолчала, подумала: «Нас могли убить».

Рейт пожал плечами: «Вполне вероятно».

«А голые плясуньи на базаре — они тоже хотят этим заниматься?»

«За деньги: это их профессия».

«И все остальные — все гхауны?»

«Большинство. Бывают, конечно, исключения».

«Ты тоже?»

«Без всякого сомнения. Но не сейчас. Как-нибудь в другой раз».

«Тогда почему... — она запнулась. — Тогда почему...» Сдерживая рыдания, Сеитикс не могла закончить вопрос. Рейт протянул руку, чтобы похлопать ее по плечу. Девушка отпрянула: «Не трогай меня!»

«Извини... Не надо сердиться».

«Ты вытащил меня в свой кошмарный мир, ты оторвал меня от всего, к чему я привыкла, ты притворялся добрым. И все это время, все время... ты замышлял — это?!»

«Неправда! — оправдывался Рейт. — Ничего подобного! Абсолютная чепуха!»

Сеитикс холодно подняла брови: «Значит, я тебе отвратительна?»

Рейт в отчаянии вскинул руки: «Из огня да в полымя! Конечно нет! На самом деле...»

«На самом деле что?»

Подходивший в это время Кауч предоставил Рейту долгожданный повод прервать разговор: «Как провели ночь?»

«Вполне удовлетворительно», — сказал Рейт.

Сеитикс поднялась из-за стола и быстро ушла. Лицо цзафатрийца вытянулось: «Я ее чем-то оскорбил?»

«Она на меня злится, — объяснил Рейт. — Почему — понятия не имею».

«Обычное дело. Чему тут удивляться? Скоро, по столь же загадочным причинам, она вернется, веселая и ласковая. Тем временем, я хотел бы услышать, что вы думаете по поводу подводных бегов».

Рейт нерешительно двинулся вдогонку Сеитикс, заходившей в гостиницу: «Не следовало бы оставлять ее одну...»

«Не беспокойтесь! — задержал его Кауч. — В «Удачливом моряке» знают, что она и вы — под моим покровительством».

«Что ж, займемся подводными бегами».

«Вы уже поняли, как угревод скрывает мошенничество? Бега не начнутся до полудня».

«Тем лучше».

Сеитикс никогда в жизни не была так рассержена. Поспешно, почти бегом, она вернулась в гостиницу, пересекла сумрачную приемную и закрылась в комнате, где провела ночь, яростно задвинув тяжелый засов. Опустившись на кушетку, минут десять она сидела, лихорадочно дрожа от бешенства. Потом беззвучные слезы сожаления и разочарования потекли по ее щекам. Она вспомнила Убежища — тихие коридоры, спокойно проходящие мимо, облаченные в черное фигуры... В Убежищах ничто не вызывало гнева, волнения, других непривычных эмоций, теперь то и дело возмущавших ее ум. И там давали дикко... Сеитикс нахмурилась, пытаясь вспомнить вкус хрустящих маленьких облаток. Подчинившись внезапной прихоти, она встала и посмотрела на себя в зеркало, висевшее сбоку на стене. Раньше, вечером предыдущего дня, она заглянула в зеркало без особого интереса. Отражение показалось ей просто лицом — с глазами, носом, ртом и подбородком. Теперь она изучала свою внешность с пристрастием — притронулась к черному локону, спадавшему на лоб, подправила его пальцами, оценила результат. На нее смотрело чужое лицо. Сеитикс подумала о гибкой накрашенной девице на набережной, нахально оглядевшей Рейта. На той были синие рейтузы до колен и безрукавка в обтяжку — наряд, мало напоминавший бесформенный серый комбинезон цзафатрийского покроя. Сеитикс сняла блузу и брюки, встала перед зеркалом в белой ночной рубашке, покрутилась, рассмотрела себя со всех сторон. Чужое лицо, незнакомая фигура. Что, если бы Рейт ее сейчас увидел? Что бы он сказал? Вспомнив о Рейте, Сеитикс опять взбесилась. Он считал ее ребенком! Или чем-то еще позорнее ребенка — она не могла подыскать слово. Сеитикс ощупала себя руками, приблизилась к зеркалу и подивилась тому, как изменилось ее тело... Первоначальный план — вернуться в Убежища — потерял привлекательность. Зужма-кастшаи бросят ее в бездонную тьму. Даже если ей, по той или иной причине, сохранят жизнь, ей снова начнут скармливать дикко. Губы Сеитикс покривились — она больше не хотела есть дикко.

Как же быть с Адамом Рейтом, считавшим ее настолько омерзительной, что... ее мысли отказались возвращаться к этому вопросу. Что будет с ней? Сеитикс почувствовала щемящую жалость к темноволосой девушке со впалыми щеками, печально глядевшей из зеркала. Как она выживет без помощи Адама Рейта? Сеитикс надела серый костюм, но решила не обматывать голову оранжевой тканью. Вместо этого она затянула ее на талии, как многослойный кушак — ведь именно так делали девушки в Урманке? Снова разглядев себя в зеркале, она одобрила результат. Что бы подумал Адам Рейт?