Тщеславие

Так вот я и попала первый раз к Славе домой. Он был совершенно один, и по этому случаю в квартире все было вверх дном.

— Родители на даче, — объяснил Слава, — кстати, можешь не разуваться, у меня тут немного неубрано. Ванная вон там.

— Спасибо. Только включи мне, пожалуйста, кран, а то у меня руки, — и я протянула Славе свои липкие розовые ладони в доказательство.

Первым делом я опрокинула содержимое сумочки в раковину. Расческу, ручку, ключи и кошелек удалось совершенно безболезненно отмыть, а вот записная книжка восстановлению не подлежала, обложка ее и несколько первых-последних страниц слиплись в единое целое. Пострадал также студенческий билет, тот его край, на котором ставятся обычно печати о переводе на следующий курс. Он так и остался до конца учебы насыщенно-розовым, и, поднося его поближе к носу, можно было почувствовать едва заметный аромат клубники. Сумку пришлось выстирать и полчаса сушить при помощи утюга и немецкого фена, но она все равно осталась немного влажной. Пятно на юбке тоже легко отмылось, но теперь вместо красного клубничного оно стало мокрым и втрое увеличилось в размерах; Слава милостиво согласился с тем, что появляться в таком виде на улице неприлично, и сказал:

— Ладно, сохни пока. Только через час мне нужно будет уже выходить. Меня родители на даче ждут, а на ленинградской дороге вечные проблемы с электричками, если на два десять опоздаю, потом могу три часа не уехать. А пока пойдем, я тебе тут все покажу.

У них была хорошая квартира, трехкомнатная: родительская спальня, гостиная и Славина, маленькая — окнами на юг. С потолка на тонких прозрачных лесках спускались хрупкие на вид пластмассовые модели, их невесомые крылья покрывала густая пыль; письменный стол скрывал от постороннего глаза свою поверхность под высокими неровными стопками учебников, журналов и даже чертежей небольшого формата; с проигрывателя сиротливо свисал черный, в синюю крапину, носок, на стульях везде теснились рубахи, брюки и водолазки; в общем, все стояло «на ушах». В полном порядке пребывали лишь пластинки и книги: первые образовывали ровный ряд на журнальном столике, вторые так же ровно стояли внутри трехстворчатого книжного шкафа около кровати. Книг вообще было очень много, я больше нигде не видела такой огромной и одновременно такой качественной домашней библиотеки: она заполняла весь коридор, большую часть Славиной комнаты и почти всю стенку в зале. Даже там, где средний московский мещанин обычно выставляет на всеобщее обозрение хрустальные вазы и салатницы, за стеклом в два ряда стояли книги. Да и на кухне тоже было несколько полок.

— Ого! — восклицала я уважительно, обозревая это пышное великолепие.

— Это папа собрал, — объяснял Слава не без гордости, — он у меня большой книголюб, сколько его помню — постоянно что-нибудь читает. А вот это собрание Дюма в десяти томах, видишь, красные обложки, это на самом деле не настоящее собрание. Он разные издания собирал, а потом сам переплел. Он здорово переплетает.

— Круто, — протянула я, — никогда бы не подумала, что это — самопал.

— Он профессионал! — обиделся за родителя Слава.

В гостиной было намного чище, чем в маленькой комнате, — по крайней мере одинокие носки ниоткуда не свисали. Я огляделась: комната была очень интересно и необычно оформлена. А Слава все комментировал:

— Это папа сам так обил подоконники, и, кстати, мебель на кухне он тоже сам сделал: и стол, и шкафы, и уголок.

— Слушай, а он у тебя кто по профессии? Краснодеревщик?

— Научный сотрудник, — опять обиделся Слава.

Да, оригинальное было жилище, ничего не скажешь. Правда, чересчур запыленное, но уютное, и была в этом доме какая-то особая аура, ощущение благополучия во всем и ощущение счастья… Это был дом, в котором хотелось жить.

Через некоторое время я совершенно высохла, и мы вышли на улицу.

— Кстати, а куда ты вообще пропала на месяц? — неожиданно спросил. — Хоть бы позвонила, что ли. Сходили бы куда-нибудь: в парк там или так, поболтаться.

— Да я тут ремонт делала.

— Сама?

— Нет, почему… Когда мама приходила с работы, она мне помогала, — ответила я, а через мгновение похвасталась, не выдержала: — Я зато плитку на кухне положила сама. На стену. Вокруг плиты и вокруг раковины!

— Какая женщина! — патетически воскликнул Слава и демонстративно хлопнул правой ладонью по груди, чуть выше сердца. — Ну а теперь-то все закончилось?

— Да.

— Тогда звони в следующий четверг, мы обязательно что-нибудь придумаем! — безапелляционно заявил он, с чем мы и разъехались. Каждый — в свою сторону.

Глава 9