Тщеславная мачеха

– Кольцо с рубином, о котором ты мне рассказывала… оно было в моей сумке, когда ее обыскивал стражник.

– Кто отравил несчастную бедняжку Аурелию Браун?

– Ах да. – Графиня почесала парик, на дюйм уменьшив высоту своего лба. – При нашем отсутствии виновные спокойно спишут это на нас. Полагаю, никто не знает, что мы здесь, поэтому выглядит это так, будто мы сбежали. Образно говоря, мы исчезли с лица земли. И более того, нас могут оставить здесь, невидимых миру, навсегда.

Элпью осушила свой бокал и поставила на соседний столик.

– Внезапно старая тесная кухня с ворчащим и пердящим в углу Годфри показалась мне такой привлекательной.

– О, Элпью, прости меня. Это я виновата, что нас занесло в эту Богом забытую страну.

– Да ничего. – Элпью похлопала графиню по руке. – Выберемся. Я готова использовать для этого любые средства, а затем упаду на колени перед королем Франции. Или встану в любую другую позу, какую он пожелает! – Она с улыбкой подмигнула. – Мы благополучно вернемся на Джермен-стрит, миледи, и в один прекрасный день посмеемся над своей безумной галльской выходкой.

– Я не сказала тебе самого худшего… – Графиня прикусила нижнюю губу и поморщилась. – Я проиграла дом в карты.

– Вы поставили свой дом?

– И Годфри… – Графиня вся сжалась, собираясь с мужеством, чтобы завершить признание. – И тебя.

– Вы поставили меня? – Элпью уставилась на свою госпожу. – В карты?

Графиня едва заметно кивнула.

– Я подумала, что выиграю замок в Шотландии и сотню голов хайлендского скота.

Элпью глубоко вздохнула.

– И кому же из этих стервятников я теперь принадлежу, мадам? Ответьте, умоляю.

– Этой ужасной шотландке.

– Сочинительнице в лентах?

Графиня снова кивнула. Голова ее дергалась, как у дешевой деревянной игрушки на Варфоломеевской ярмарке.

– Понятно. – Элпью потерла руки. – Ну, значит, мы действительно должны отсюда выбраться, и я отыграю себя, Годфри и ваш дом. – Она поднялась и засучила кружево рукавов. – Дайте мне сразиться с ней ее же колодой. Я знаю все шулерские уловки. Я могу вытащить из любой колоды пять тузов. Шесть, если потребуется.

– А вдруг они приедут в Лондон и заявят права на дом прежде, чем мы туда попадем?

– Если то, что они вам наговорили, правда, мадам, у них столько же шансов быстро вернуться в Лондон, избежав виселицы, сколько и у нас. Вы же знаете меня, миледи, я могу перехитрить лучших уличных фокусников на площади Ковент-Гардена. Но сначала нам необходимо покинуть это место и вернуться в Сен-Жермен.

– Мне повезло, – разглагольствовала Пигаль, устроившись в кресле, – что мой муж умег до того, как мы обзавелись детьми. Он так меня обегегал, как, навегное, любой фганцуз свою женщину. И он даже заганее обдумал, как поведет себя, если у нас годятся дочери. Он пгедупгедил меня, что выгвет им все зубы, если они угодятся пгивлекательными для мужчин. Zut! Что за сумасшедший! Он даже запгещал девушкам в своем поместье доить когов, не дай Бог, это наведет их на непгистойные мысли. – Она усмехнулась. – Но я гешила не иметь детей задолго до того, как познакомилась с ним; после предсказания одной злой гадалки о моей смерти в годах. – Графиня выдавила слабую улыбку. Она не слушала. В ее голове роились мысли о побеге, о том, как отыграть дом, Годфри и Элпью и как вернуться в Англию, минуя виселицу. – Тгудность состояла в том, что мне пгишлось уехать после того, как я бгосила его. Во Фганцию я вегнуться не могла, так как меня агестовали бы за уход от мужа. Поэтому, когда я захотела попасть из Лондона в Гим, чтобы повидать свою догогую подгугу шведскую коголеву Кгистину, лежавшую на смегтном одге, мне пгишлось ехать чегез Нидегланды, Гегманию и Швейцагию. Ma foil [56] Вот это было путешествие! В основном вегхом на осле. А эта шведская подстилка возьми да и умги до моего пгиезда, хотя я и подготовила нашу последнюю любовную сцену. – Она легко вздохнула и взмахнула рукой с длинными, похожими на когти ногтями. – Alors, [57] веселью моему не было пгедела, когда я услышала, что мой salaud [58] муж свалился со своей упгяжки с плугом и утонул в луже коговьего навоза.

– Олимпия, дорогая, – вставила графиня, как бы продолжая беседу, – ты знаешь, как я люблю твое общество. Но мне нужно отсюда выбраться. Пожалуйста, помоги мне. Да и сама можешь с нами уйти, а?

– Эшби, догогая. – Пигаль начала разглаживать то, что некогда было бровями, а теперь превратилось в нарисованные карандашом линии. – Здесь так мило. Как ты можешь?…

– Мы в тюрьме, Олимпия. Мы потеряли свободу. Каким бы приятным ни было здешнее общество, несмотря на пищу, тепло…

– Пенсион! Думаю, здесь ты будешь получать больше, чем у своих жалких издателей… и здесь для этого тебе ничего не нужно делать – только сидеть и болтать со стагой подгугой.

– Олимпия, прошу тебя. Ты должна помочь мне выйти отсюда.

– Нет, Эшби, пожалуйста, не уходи, не оставляй меня… – Пигаль упала на колени и вцепилась в юбки графини. – Я не могу покинуть Бастилию. Я вынуждена здесь находиться. Ты не пгедставляешь, в какой я беде… – Она расплакалась. – Здесь я хотя бы в безопасности. Пожалуйста, не бгосай меня.