Цианид

Дерек уснул по дороге домой. Я растолкала его, когда остановила машину перед домом. Помогла ему выбраться из салона, подняться по ступенькам в спальню и лечь в постель. Постояла над ним с минуту – мне нравилось смотреть на него, когда он был безоружен и беззащитен, – и вышла, плотно прикрыв дверь. Словно Дерек был опасным животным, которое в любой момент могло пуститься по моим следам.

Впрочем, он и был им.

* * *

Примерно полгода назад, когда наш с Дереком конфетно-букетный период закончился, когда его отношение ко мне начало меняться, а ссоры стали неизменно заканчиваться сексуальной агрессией, я как-то собрала все свои вещи и вернулась в дом родителей, пока Дерек спал.

Родители встретили меня с такими лицами, будто это не я пришла, а налоговая проверка. Накинулись с расспросами. Я сказала, что Дерек совсем не такой, каким пытается казаться, что меня не устраивает его грубость и его неспособность контролировать свою злость. Что каждый раз, когда он проигрывает дело в суде, или получает штраф за превышение скорости или просто бесится от дурной погоды, – мне лучше не попадаться ему на глаза. Я не стала вдаваться в подробности, молча показала родителям синяки на руках.

– Он бьет тебя? – с недоверием спросила тогда мать.

До тех пор Дерек никогда не бил меня. Ни разу не ударил. Разве что зажимал в угол или хватал и удерживал на месте. Максимум мог толкнуть на кровать или на диван. Тогда мне казалось, что это даже насилием не назвать. Слово «насилие» иногда приходило мне в голову, когда я пыталась дать определение тому, что между нами происходит, но я всегда отвергала его. То, что с ним творилось, больше походило на внезапное помутнение, которое он не мог контролировать, и которое всегда возникало, когда он злился.

– Он не бьет меня, – ответила я родителям и больше ничего не смогла пояснить. Все было слишком сложно.

Они выдохнули, решили, что мы просто немного повздорили и Дерек, наверно, крепко держал меня за руки, не желая отпускать. На что еще хватило бы фантазии старомодных пятидесятилетних людей?

Утром Дерек явился за мной в дом родителей. Розы в руках – кошмарно дорогой букет, большой и тяжелый. Красный нос, словно он плакал, и раскаяние в глазах – такое огромное, что было видно за версту. Родители оставили нас наедине, и Дерек тут же пал к моим ногам. Буквально. Осел на пол, обнимая мои колени и задыхаясь от слез.

Сказал, что он всегда был «слишком страстным», осознает свою проблему и страдает от нее не меньше моего. Что он жертва – не угнетатель. И что я видела с самого начала, каков он. И что если меня и правда пугают его действия, то он готов меняться. Но только если я помогу ему, а не буду каждый раз сбегать в дом родителей, словно он чумной. Сказал, что я – лучшее, что было в его жизни, что его любовь так сильна, что он теряет над собой контроль, что он молит меня о прощении и не встанет с колен, пока я не прощу его.

Передо мной еще никогда так не извинялись. Его слова были подобны кружеву – безупречно красивому, под которым я перестала видеть открытую рану. Я утонула, запуталась в этих кружевах. Боли меньше не стало, стыда меньше не стало, но я больше не была уверена, что когда-либо была ранена.

Потом он сунул мне в руки розы, и я простила его. Когда любишь и чувствуешь себя виноватой, простишь какое угодно дерьмо. Даже нож в груди.

В тот день я окончательно решила, что причина наших ссор, скандалов и недопонимания – во мне. Ведь Дерек и правда ничего никогда не скрывал и не пытался казаться прекрасным принцем на белом коне. До побоев тоже никогда не доходило. А значит, в чем я пытаюсь его обвинить? Зачем хочу очернить?

Он несколько раз сводил меня в кино – на фильмы, где женщин похищали, связывали, принуждали к сексу, и – те были счастливы. Словно намекнул, чего он хочет от наших отношений. Интерес к BDSM-культуре в то время был на пике: о ней вещали из каждого утюга. Нетфликс наводнили фильмы про спальни в красных тонах и с актерами, которые почти никогда не появлялись в кадре одетыми. В нашем доме завелись наручники и плетка. Я постоянно ходила на работу в водолазках и свитерах с высоким воротом, чтобы спрятать синяки.

И все надеялась, что рано или поздно я войду во вкус и это начнет мне нравиться. Как устрицы или тофу: ведь их я тоже ненавидела, пока не распробовала… Но теперь, спустя год после начала наших отношений, моя надежда стала меньше горчичного зерна.

* * *

Дерек спал так крепко, что храп разносился по всему дому. Я спустилась в гостиную, разожгла камин и принялась менять ранозаживляющие пластыри на руках. С ними синяки сходили гораздо быстрее. Через две недели на работе планировали рождественский банкет, и я надеялась надеть платье с открытыми плечами.

Я почти закончила, когда в дверь позвонили. Я открыла и тут же почувствовала, как учащается дыхание.