Цифраторий (СИ)

Почему бы и нет? Когда он появится на другом конце, ни у кого не останется сомнений в возможности перемещать органику без повреждений.

Он остановился у кабинки, включил ее, чувствуя, как холодеет тело, как приятно пустеет голова и как спокойно бьется сердце, отпуская тревогу. Положил пальцы на запястье, улыбнулся сам себе: мертвец мертвецом. Но нужно спешить, а то с минуты на минуты он и вправду окоченеет, как настоящий труп. Если что, на Спэйс Нидл наверняка найдется хоть один толковый медик, который разберется, что к чему, и откачает коматозника.

Адам закрыл глаза и в темноте шагнул в гудящий портал, исчезая во вспышке бело-голубого пламени.

Часть 2

Он — ракушка. Безвольная ракушка, плывущая вместе с тремя другими ракушками по космосу навстречу своим улиткам. И… ему все равно, до лампочки, по барабану.

Собственное спокойствие медленно убивало Илона, словно коварный яд, растягивающий мучения. Он должен был лезть на стены, рвать и метать, грызть, кусаться и скалиться диким загнанным волком, которого посадили на привязь. А что творил на самом деле? Ничего. Обжирался до потери пульса в своей космической клетке, чувствуя, как каждый час, каждую минут утекают воспоминания о том, что случилось в Шэлл Сити. Белые стены… Голубой луч… Кибер… В голове была полная каша.

Лежа на койке, Илон поднял руки и посмотрел на красные от наручников запястья. Почему-то подумалось о вошидах, о наноидах… Какая между ними связь?.. И с чего вдруг он вообще об этом думает, когда его везут в один конец, чтобы натурально принести в жертву? А ему будто начхать. Он так быстро привык к тесным четырем стенам каюты, жестким наручникам, к неволе, к послушанию.

Четырем… Сознание опять зацепилось за обыкновенное слово и тут же сорвалось с него, словно юркая рыбка с крючка. Четыре? Что — «четыре»? Больше, чем три, но меньше, чем пять. Обычное, ничего не значившее число. В мозгах будто поставили клапан, пропускающий одни мысли и преграждающий путь другим. Кибер… Конечно, это был он. Иначе и быть не могло. Все спланировал, все рассчитал. С точностью до секунды.

В каюту вернулась Джу. Принесла на подносе новую порцию корма, молча поставила на откидной столик и прилегла на свою койку. Джу не любила молоть языком, это он заметил еще в первый день заточения. Слова не вытянешь. Не Мэй, совсем не Мэй. Но хорошенькая… И вроде даже не стервозная сука, в отличие от своей подруги, которая взглядом, наверное, могла заморозить кипяток. Хотя обе они заодно: два надзирателя. Его персональных надзирателя.

Илон сел на койке, настраиваясь на трапезу.

— Как Эдвард?

— Ему лучше.

— Мне разрешат его увидеть?

— Нет. Психолог считает, что это не пойдет ему на пользу.

— Что ж, возможно, так даже лучше.

Как ни печально было признавать, но он и в самом деле так думал. Потому что не представлял, что скажет Эдварду, если их встреча вдруг состоится. Попросит прощения? Покается? Попытается объяснить, зачем играл с его судьбой, слепив из успешного фермера несчастного политика? Та еще будет беседа. И то еще утешение для шэлла, потерявшего всю семью.

От подноса пахло свежим хлебом и апельсинами. По вечерам тут давали бутеры и какой-нибудь напиток, и по обилию и сытности еды можно было прикинуть время дня. На двух ломтиках белого хлеба розовели тонкие куски ветчины, в кружке, очевидно, желтел апельсиновый сок.

Илон сделал глоток, покатав сладость во рту, и взял бутерброд с ветчиной.

— Ты совсем не боишься?

Джу подняла на него глаза — темные и раскосые, как у Мэй. Немного блестящие от света.

— Конечно, боюсь. И Сара тоже боится, просто не показывает. Она всегда была такой. Но, когда я думаю, что увижу совершенно другой мир… Я бы никогда себе не простила, если бы отказалась от такого шанса. По-моему, равноценный обмен.

— Ну не знаю.

— И тебе разве ни капли не любопытно?

— Нет, — хмуро и честно ответил Илон. — Я вырос в Гринвуде и уже видел совершенно другой мир, когда сбежал в Лост Арк. И он мне до сих пор нравится.

— Понимаю.

— Надо отдать должное киберу, он почти гениален. Каждый из нас либо лишился всего, либо не имел ничего. Вы с Сарой — одиноки. Ни семьи, ни родни. А мы с Эдвардом потеряли всех своих близких. Ты жаждешь новых знаний и открытий. Сара хочет обрести душу, потому что ее, видите ли, не устраивает оттиск. Эдвард, наверное, по-прежнему думает, что ему все это снится. Только я — слабое звено. Потому что мне нет никакого дела до спасения человечества. И шло бы оно к такой-то матери, если выторговывает себе покой ценою наших судеб.

— Обоснованные потери. Мне кажется, это было взвешенное и мудрое решение.

Илон решил не возражать и спросил:

— А ты их впускала в себя?

Джу покачала головой.

— Жаль, — вздохнул Илон. — Даже не представляю, как это будет.

— Сара говорит, что легче фьюжина.

Илон откусил бутерброд, корочка приятно захрустела между зубами.

— Хочешь — возьми второй, — предложил он с набитым ртом. — Я не очень голоден. Просто пытаюсь объесть советников перед тем, как… Ну, что бы там ни случилось.

Джу улыбнулась, но к предложенному бутерброду не притронулась.