Цифрономикон

Л.: У меня стало мутиться сознание, появились галлюцинации. Стало трудно идти, голова кружилась, чудились посторонние звуки: скрежет, всхлипы и стоны. Потом я услышал голос, приказывающий нам вернуться обратно и угрожающий смертью.

С.: Вы один слышали этот голос?

Л.: Думаю, что не один. Кто-то жаловался на тошноту и шум в голове. Не помню, кто именно.

С.: Тем не менее вы решили двигаться дальше?

Л.: Да. Крышеснос не редкость в местах аномалий, мы были готовы к нему.

С.: Хорошо. Что произошло потом?

Л.: Не знаю. Не знаю даже, добрались ли мы до места. Видимо, внезапно я потерял сознание и пришел в себя только вечером, наедине с убитым.

C.: Где были остальные двое, когда вы пришли в себя?

Л.: Тоже не знаю. Вокруг не было ни души. И следов раскопа не было. Только я, труп и искореженный металлоискатель.

Гном

Вот уже третий месяц пошел, как я не перестаю думать об этом кошмаре. Я прокрутил в памяти то, что случилось, сотни, тысячи раз. Выбравшийся из ямы радостный Землерой. Абориген, неспешно удаляющийся от раскопа прочь. И Черный Кот, медленно, словно в рапиде, поднимающийся с земли. А потом время будто сошло с ума, оно ускорилось, и Черный Кот прыгнул к Землерою и полоснул его тесаком по горлу. Отшвырнул и метнулся ко мне.

Не знаю, как мне удалось уцелеть. Лезвие вспороло на мне куртку, наверное, я в последний миг увернулся. Потом бежал сломя голову от раскопа прочь. Пришел в себя, лишь когда городище осталось далеко за спиной.

Неделю я отирался в Таразе, давал свидетельские показания местным ментам. Потом дело, слава юстиции, передали в Москву. Всё это время происшедшее навязчиво не шло у меня из головы. Внезапно потерявший разум ЧК. Крышеснос, к которому мы с покойником оказались иммунными. Убийство и покушение на убийство. И я, едва не ставший жертвой.

Как ни странно, у меня не было ненависти к ЧК ни на йоту. И враждебности тоже. А было мне, наоборот, его жалко, и свидетельские показания я давал, превозмогая себя.

Следствие

Выдержка из протокола допроса гражданина Гущина Дмитрия Олеговича, свидетеля по делу о преступлении, предусмотренном статьей 105 УК Российской Федерации, часть 1 (предумышленное убийство).

C.: Как вы полагаете, что послужило мотивом убийства Самылова и покушения на вашу жизнь?

Гущин (далее Г.): Я могу объяснить это только временным помешательством у ЧК… то есть у Лиогинского, вызванным явлением, которое в нашей среде называют крышесносом.

С.: Вы тоже подверглись временному помешательству?

Г.: Нет, я был в норме.

С.: Тем не менее вы утверждаете, что нашли древний клад, а подозреваемый и второй свидетель наличие клада отрицают.

Гном

Я бросил все дела и засел за книги. Не знаю, что руководило мной в первую голову: желание помочь ЧК или неотступные, навязчивые, не дающие жить мысли о происшедшем. Так или иначе, с утра до полудня я терзал запросами поисковики, а вторую половину дня безвылазно просиживал в читальном зале. Я рылся в справочниках и энциклопедиях, штудировал рефераты и диссертации, штурмом брал саентологию и вгрызался в криминалистику. Аномальные зоны Казахстана – Плачущая пещера и Поющая гора, плато Устюрт и Долина весны, исчезнувший остров Барсакельмес и бездонное озеро Кок-Коль. Казахские предания и легенды – акыны и анши, озеро любви и страна собак, Толагай и Жеке-батыр. Казахские обычаи и традиции – урын келу, кыз кору, бесик салу, коримдик…

Разгадка долго не давалась мне в руки, я злился, клял собственное упрямство, едва не приходил в бешенство. Я нашел ее лишь на исходе третьей недели непрерывных поисков. Нашел, когда, одуревший от справочников и словарей, взялся за художественную литературу. Через день я знал, что произошло. Знал, но еще не верил. Ночь я провел, не сомкнув глаз, а наутро вылетел в Алматы с томиком Чингиза Айтматова под мышкой.

Черный Кот

Гном попросил свидания со мной через два месяца после убийства. К этому времени я уже сломался. Неделю назад я подписал протокол с признанием в совершении преступления в состоянии временной амнезии. Теперь я ждал заключения врачебной комиссии. И мне было безразлично, признают ли меня вменяемым или нет.

– Прости, – сказал я, глядя на Гнома через разделяющую нас решетку. – Я не хотел…

– Не извиняйся, – перебил он. – Я хочу кое о чем тебя спросить. Но прежде рассказать кое-что. Всё это время я пытался связать концы с концами. И, кажется, теперь мне это удалось. Вчера я вернулся из Алматы. Нанял там частных сыщиков. Так вот, друг наш Кипчак ни при каком архиве не состоит. Он вообще нигде не состоит, а где живет и чем занимается – неизвестно. Однако это не столь важно. А важно то, чем занимались его родители.

– При чем здесь родители? – растерялся я.

– Еще как при чем. Отец его, Мурзамуратов Абулай Курбанович, отбывал срок за соучастие в убийстве. И мать тоже за соучастие в убийстве, только в другом. Не знаю, как там вышло по их казахским законам, но оба огребли по пятнашке и до сих пор сидят. А теперь угадай, кем были жертвы.

– Кем же?