Цифрономикон

– Значит, так, – Антон хлопнул ладонью по столу. – Никаких теорий. Никаких гениальных идей и новых сюжетов. Просто делаешь свою работу, ясно? А я на досуге помозгую, что и как.

Кирилл не спорил: начальству виднее. Теорий у него, конечно, набралось вагон и маленькая тележка, но все они нуждались в проверке.

А через две смены случилось то, чего Кирилл боялся и запрещал себе даже думать об этом. Задержанный преступник, налетчик из реутовской банды, завладел оружием конвойного и попытался бежать из-под стражи. В перестрелке ранены двое милиционеров, преступник убит.

Только список жертв на этом не заканчивался. От пулевого ранения в грудь через шесть часов скончалась в больнице пресс-секретарь ОВД «Выхино». Та самая, что чуть больше недели назад долго и нудно вещала в камеру о недопустимой доверчивости наших граждан.

Собственно, на этом перебор безумных теорий закончился не начавшись. Кирилл теперь точно знал, кто виновник этих странных и страшных совпадений.

Камера.

Один за другим гибли люди, попавшие в объектив именно этой, новой камеры на долгое время. Причем крупным планом, то есть при максимальном увеличении.

Наверное, бесстрастный исследователь еще долгое время ставил опыты. Сколько времени, проведенного перед объективом, смертельно для человека? На каком увеличении фатальный исход становится неотвратимым? Есть ли исключения?

Кирилл даже не думал об этом.

В следующую смену он снимал с максимальной осторожностью, стараясь не задерживать камеру надолго на одной точке, а по дороге в Останкино попытался осторожно изучить ее.

– Что ты копаешься? – спросил Игорь, разглядывая его манипуляции в зеркальце заднего вида.

– Да вот, – не моргнув глазом, сказал Кирилл, – барахлит что-то.

Ничего сверхъестественного, да и просто необычного он не нашел. Разве что неприятный холодок, пробежавший по спине, когда, вертя камеру в руках, он случайно встретился глазами с непроницаемо черной линзой объектива.

«Бр-р-р-р! Такое ощущение, словно в дуло заглянул!»

Камера, бетакамовская рабочая лошадка, досталась Кириллу от предшественника, мрачноватого неразговорчивого типа, которого все в программе откровенно побаивались. Говорили, что поначалу Глеб – так звали прежнего оператора – показался коллегам разбитным весельчаком. Его непритязательные шутки всегда приходились к месту, густой сочный бас, вкупе с харизматичной бородой закрепили за Глебом славу «своего в доску» – настоящего рубахи-парня. А потом случилась какая-то не очень приятная история во время выезда на серьезное ДТП. Что там было – никто толком не знает, версий миллион, вплоть до откровенно фантастических, но с того дня Глеба как будто подменили. Он появлялся в студии мрачнее тучи, перестал общаться с коллегами, кроме как по делу, легко раздражался, рычал на всех по поводу и без. Постепенно многочисленные ранее друзья, то и дело натыкаясь на приступы глухой злобы, отступились, решив, что в жизни Глеба произошло какое-то несчастье. Не прошло и двух месяцев, как он уволился.

Вечером Кирилл пришел к Антону с отснятым материалом. Встретив на пороге взгляд выпускающего редактора, он покачал головой. Такой вот странный завелся у них ритуал: один молча спросил, нет ли снова необычных совпадений, второй также молча ответил.

Отчитавшись, Кирилл сказал:

– Камера – барахло, сыплется вся. Сегодня два раза пленка заедала. Да и линзы малость разошлись. Напиши, чтобы выдали другую.

Антон встрепенулся:

– Ты думаешь, это камера?

– Что? – Кирилл изо всех сил старался ничем себя не выдать. – Нет, что ты! Камера и в самом деле барахлит. Вон Игоря спроси. Пока от сюжета до сюжета едем, только и делаю, что с ней вожусь.

– Хорошо, я позвоню, чтобы тебе выдали другую. А эту спишем. Я тебя правильно понял?

– Так точно, командир! – Кирилл повеселел. – Разрешите идти?

– Иди уж. Кате привет.

– Обязательно.

Прошел месяц. Версия Кирилла оправдалась полностью – новая, с иголочки «Сонька» исправно пахала на съемках сюжетов, и ничего необычного за ней замечено не было. Программа «Тревожный вызов» отхватила на телевизионном конкурсе очередную бронзовую цацку, по этому случаю Антон выписал всем экипажам премию. На которую Кирилл с Катькой загудели в любимом подвальном ресторанчике на Спортивной.

– Кир, а Кир, – сказала девушка, изящно промокнув губы салфеткой, – пузо мы набили, может, теперь прогуляемся? А то неохота домой ехать…

– Леди, вам отказать невозможно!

Поднимаясь по Университетскому проспекту, они часто останавливались: Катька изображала игривую кошечку, ей то и дело хотелось целоваться.

– Знаешь, – сказала она вдруг, – у тебя очень странные глаза.

– Маленькие, злые и красные? Как у вампира? – усмехнулся Кирилл.

– Нет. Добрые и красивые… Но, если смотреть в них долго, начинает кружиться голова и всё плывет.

Кирилл приосанился.

– А то! Я же опытный ловелас. Попала ты, Катька. Девчонки теряют голову, едва только взглянут на меня.

Они переглянулись и рассмеялись.

Катя легонько щелкнула его по носу.

– Эх ты, казанова! Пойдем лучше в ГЗ, на смотровую площадку, там такой телескоп поставили – всю Москву можно увидеть.