Цифрономикон

Вот тогда-то он и вспомнил про след в коридоре.

Метнувшись туда, Митяй зажег свет и принялся разглядывать отпечаток на паркете. Теперь он вдруг понял, что отпечаток оставлен правой туфлей. Во всяком случае – точно не кроссовкой «Меррел», а в это время года Митяй носил только их. Туфли Митяй вообще и не помнил, когда в последний раз надевал. Кроме того, след на паркете явно был на пару размеров меньше, чем могла оставить обувка Митяя.

Следующие несколько секунд Митяй мрачно размышлял – осмотреть замки на входной двери или сразу идти проверять заначку. Заначка победила.

К величайшему удивлению, почти три тысячи накопленных долларов оказались на месте, и у Митяя отлегло от сердца. Для очистки совести он полез в секретер, где хранил небольшую сумму в рублях на текущие расходы. Рубли тоже были на месте и, по-видимому, все – точной суммы Митяй даже и не знал, но вряд ли там могло быть сильно больше найденных двенадцати тысяч.

Но след! Но зарядка!

«Может, мама заходила? – подумал Митяй и сам же себе возразил: – Ага, в мужских туфлях!»

«Может, тогда отец?»

Но и эту мысль Митяй быстро отверг: во-первых, у отца размер такой же, как и у него самого (вернее, наоборот), а во-вторых, отцу точно так же никогда не пришло бы в голову аккуратно сматывать шнур зарядного устройства.

«Может, родители вместе заходили? Но зачем?»

Митяй принялся слоняться по всей квартире, не исключая кухни, ванной и сортира. И подметил еще парочку несуразностей.

Давным-давно отломанная крышка CD-отсека магнитолы теперь была на месте. И под ней, в отсеке для диска – ни пылинки. И да, да, ни единого крепежного винтика на магнитоле Митяй не увидел, ни единого стыка пластмассовых частей.

На холодильнике отсутствовала приметная царапина – ее когда-то оставил Генка Забродский, добыв изнутри бутылку пива и неловко развернувшись после этого. Это трудно, оцарапать пробкой закрытой пивной бутылки дверцу холодильника. Но Генка умудрился.

Теперь царапины не было.

Ну и еще одно: доисторическая радиоточка, висящая на стене в одной из комнат, привлекла внимание Митяя чересчур свежим видом, а поскольку ею Митяй никогда не пользовался и даже не помышлял ни о чем подобном, ее не жалко было и разломать.

Вспомнив Дустово «зубило, молоток», Митяй прибег к тому же методу.

Это не заняло много времени, и результат был, в общем-то, предсказуем: силумин, крупинки.

Потерянно застыв над расколотой на газете «радиоточкой», Митяй с отчаянием думал – что за силуминовая чума обрушилась на привычные вещи, доселе верные и безобидные.

Ночь Митяй провел тревожную и почти бессонную, а наутро обнаружил, что мобильник больше не разбирается – «пластиковая» якобы крышечка намертво слилась с металлическим корпусом телефона.

Митяй видел, что руки его, исследующие враз ставший чужим мобильник, дрожат. Это было неприятно, но ничего поделать он не мог – по всей видимости, события пересекли некую условную черту, находясь за которой уже нельзя жить и думать как раньше. А когда мобильник внезапно исторг знакомую трель, Митяй его от неожиданности выронил.

Совладав с руками, не сразу, но совладав, Митяй нашел в себе мужество подобрать телефон и взглянуть на экран.

«Номер засекречен», – высвечивалось там.

«А что я теряю?» – тупо подумал Митяй и решил ответить.

– Слушаю! – сказал он в трубку.

Получилось даже не слишком похоронно.

– Включи телевизор, – услышал Митяй вместо приветствия. – Восемьдесят седьмой канал.

И звонивший отключился.

Митяй совершенно не помнил – на какую телепрограмму настроен восемьдесят седьмой канал дядькиного еще кинескопного «Филипса» и настроен ли он вообще на какую-нибудь программу, хотя после покупки этот «Филипс» доводил до рабочего состояния именно Митяй, тогда еще подросток.

Он прошаркал в комнату с телевизором, нашарил между диванных подушек пульт, включил телевизор, перевел его в режим двузначного задания каналов и последовательно нажал восьмерку, потом семерку.

Подсознательно он ожидал нарваться на выпуск экстренных новостей, вещающий о каком-нибудь внезапном катаклизме или очередном конце света, но на экране возник всего лишь человек в черном костюме и затененных очках. Тонкий черный галстук отчетливо выделялся на фоне белоснежной, аж глаза ело, рубашки. Человек был виден в режиме «бюста» – голова, плечи и верхняя часть торса.

– Молодец, – похвалил человек из телевизора. – И не надо бояться. И раньше не надо было, а теперь уж и вовсе нет смысла. Это один из нас заходил вчера к тебе домой. Он убедился: пора тебе сообщить.

– Кто вы? – хрипло спросил Митяй, ничуть не сомневаясь, что человек в телевизоре его услышит и поймет. – Что вообще происходит?

– Скоро узнаешь, – спокойно сообщил человек. – Главное, что тебе сейчас следует осознать и принять – теперь ты один из нас.

– Один из кого?

– Из нас. Я понимаю, в это трудно вот так сразу поверить, поэтому чтобы долго не препираться – пойди и отхвати себе, например, палец. Газетку можешь не стелить, крови не будет. Потом вернешь на место, ты уже в курсе, как это делается.

Человек на экране взглянул на Митяя; взгляд его был жестким и злым.