Цифровой журнал «Компьютерра» № 216

Один из моих любимых примеров — «дизайнер». Сейчас в русском языке это слово уже претендует на статус «художника», хотя означает всего лишь «оформитель». Понимаете разницу, если говорить нормальным русским языком? Художник — свободный человек. Оформитель — продажный обслуживающий персонал; несолидно звучит. Как сделать, чтобы человек чувствовал себя художником, работая всего лишь винтиком в корпорации? Да просто дадим ему новую загадочную бирку — «дизайнер».   Из той же оперы — модное понятие «креативный». Есть русское слово «творческий», чем же оно не угодило? Да просто не стыкуется оно с индустриальной Матрицей, ведь вдохновение не приходит по графику. Творческая натура, творческий беспорядок — везде хаос, неповиновение. И совсем другое дело — «креативный директор»: это уже мальчик на побегушках бизнеса. Придумай сто способов использования кирпича. Кто победит, пойдёт рекламировать кирпичный завод. Уныло? Креативно!

На этом месте читатели постарше могут вспомнить, что подобные наезды на западническое влияние уже случались в истории русского языка. Кто-то уже предлагал использовать «мокроступы» вместо «калош» и «непромокайки» вместо «макинтошей». Но народный естественный отбор выбрал более удобные — более короткие — названия. Вроде логично?

Однако можно привести массу примеров, когда публика начинает использовать совсем не оптимальный вариант. В постперестроечную эпоху челночного бизнеса расцвело выражение «менеджер по продажам», заменившее собой короткие и понятные слова «продавец», «торгаш» и «долбаный агент». А прямо сейчас нечто подобное происходит в глянцевых журналах: они стали называть наручные часы не иначе как «хронометром». И действительно, как продать не особо нужную механическую железяку среди вездесущих электронных таймеров? Надо ввести новое маскировочное слово, которое придаёт железяке антикварно-научный статус. Хронометр — это вам не фунт изюму.

И здесь мы подходим к дивному новому миру, где эта самая «научность», как символический аналог золота, составляет значительную часть цены современной бижутерии. Дело за малым: сменить название да продать историю интеллектуальной «начинки». Вот, скажем, устройство Aurora от компании iWinks, которое «позволяет погружаться в осознанные сновидения». Это очень наглое заявление, потому что осознанные сновидения требуют большой практики со множеством тонкостей. А уж научиться управлять люсидным сном — совсем небанально. Но ничего такого и не даёт Aurora. Она лишь обещает слегка разбудить вас, когда вы будете в нужной фазе сна. Сальвадор Дали использовал для этого простой металлический ключ, зажатый в руке: когда начинаешь засыпать, рука расслабляется и ключ со звоном падает. Но мы же понимаем, что гаджет с честным названием «будильник» не собрал бы четверть миллиона долларов на «Кикстартере». 

Ах да, можно ещё сказать «умный» будильник. По-русски звучит странновато, как и прочие «умные» вещи. А знаете почему? Оригинальное английское слово «smart» — это не столько «умный», сколько «приличный», «изящный», «модный», попросту даже «нарядный». В результате у нас есть «смартфон» — очередное маскировочное слово, которое скрывает буквальный перевод «модной побрякушки». В 2007 году я разоблачал эту хитрость в статье «Секс в большом яблоке», где объяснялось, что основные достоинства iPhone — не технические, а оформительские. С тех пор ситуация стала лишь нагляднее. Уже несколько лет подряд самой популярной особенностью смартфонов является текстовая коммуникация: «умный» телефон в основном используется как телеграфный аппарат прошлого века. «Ты скоро? — Уже еду. — Купи хлеба». Зато дизайн правильный, на столик в ресторане не стыдно выложить.

Вообще было бы интересно сравнить, сколько новых ИТ-терминов возникает при создании новых устройств (как реальная необходимость языка), а сколько — в последующем маркетинге (для запудривания мозгов). Мою версию ответа вы уже знаете: настоящий сисадмин может описать любую проблему в терминах «этой штуковины» и «той фиговины»; остальной красивый новояз, как конфетная обёртка, возникает именно у торгашей. И за примерами далеко ходить не надо. Почему мы используем слово «компьютер»? Нет русского аналога? Да есть, конечно. Просто песня на чужом языке всегда нравится больше, чем её перевод. Нам нравится эта тёмная ячейка памяти, которую мы можем наполнить другими смыслами — или хотя бы надеждой на существование других, более интересных смыслов. 

Но снег при этом так и остаётся снегом. А кто не эскимос, тому не понять, сколько новых слов ни разучивай.  

«Чикаго лежит в снегу, как...» — Как? Да никак! Вам же сказали, как: в снегу. Понятно? В снегу.

— Так даже если в снегу: «подобно... словно...» — Подобно? Бессловно и бесподобно, вот как лежат в снегу!

— Ну, дайте хотя бы деталь: «вчерашняя Times на панели»... — Да что вы, совсем охренели? В снегу ведь! Какая деталь?!

— Но что-то должно быть в снегу! Там, «лёгкое чувство печали»... — Печаль? Вы б пошли, полежали сами-то в этом снегу!