Цифровой журнал «Компьютерра» № 24

Рискнем предположить, что тут будет совсем по-иному. И аналог, скорее, мы сегодня можем видеть в автомобильном транспорте. С его взаимодействием с унаследованными от советской экономики городами. Вытоптанные шинами газоны. Бабушки, борющиеся за привычную среду обитания посыпанием крыш машин гречкой, очень привлекательной для ворон с мощным клювом, или сбрасыванием с десятого этажа в дождь заполненного водой противозачаточного средства на бедолагу, припарковавшегося вплотную к дому (замена кузова не самое страшное — все семейство пострадавшего бродит вокруг, не понимая, что случилось, ведь обрывки презерватива разбросаны далеко вокруг...) Столичная пробка превращается в бедствие, вызывающее патетический вопрос — «Кто виноват?», с намеком на власти. А виновата вся структура общества. Капиталистическая экономика требует расширенного воспроизводства. Зачем, полагаете, создан автомобиль — возить вас, поднимать ваш статус? Чушь! Автомобиль создан для того, что бы на вас могли зарабатывать. Все прочее — вторично. Стойло, ясли и бойня ведь не для жизни и кормления коровки сделаны... Но реальной альтернативой данной экономике является феодализм, а то и рабовладение... Так что возрастающие стада железных коней укротить не под силу ни одной демократической власти.

И, — очень может быть, — что и с искусственным разумом дела пойдут именно по такому сценарию. Во всяком случае, не видно, что, кроме глобальной катастрофы, может изменить ход событий. Отрасль харда должна продавать процессоры. А их и так уже много. Значит — нужны новые, много более мощные и дешёвые кристаллы. И софтостроители нуждаются в рынках сбыта. Гламурные обложки для нетбуков и новые кнопки на дисплеях, о которых радостно сообщают пиар-службы, это очень мило, но даже маркетологи давно поняли, что продаются мегагерцы. Реальному росту вычислительных мощностей альтернативы нет. То есть — есть. Вылет с рынка. Потеря капитализации. Сколько раз такое уже было на недлинной пока памяти ИТ-индустрии. Так что пока мы не упрёмся в фундаментальные физические ограничения, мощность процессоров и объёмы памяти, видимо, будут расти.

Но ведь для появления искусственного разума нужен ещё и соответственный софт. (Возможную неалгоритмизацию мышления вынесем пока за скобки.) А вычислительные и коммуникационные мощности-то можно загружать и не слишком связанными с разумом вещами — вот новая мода, возможность видеочатиться наугад, берут юные барышни, мордочку прикроют («личико можно и газеткой прикрыть»), прочее выставят, и красуются... И техника задействована, и разум ни при чём!

Ну, да! Но только есть такая штука — конкуренция. И корпорации нужно не только обдурить лоха-покупателя, впарив ему сначала выдуманные потребности, а потом и соответствующий им товар или услугу (зады красны-девицы могли бы и из кустов казать, как в старь). Нужно ещё выиграть схватку с другой корпорацией за кормовой ресурс (лохов-потребителей). А для этого нужно шевелить мозгами. А по мере того, как школы по всему миру переключаются на подготовку квалифицированных потребителей и лояльных граждан, с мозгами начинаются некоторые проблемы. Которые, естественно, породят спрос на интеллектуальный софт. А он, как мы знаем, легко тиражируется — ну, сколько у каждого, читающего эти строки, последних версий дорогущих профессиональных пакетов? Так что, если не будет открыт какой ни будь фундаментальный запрет на копирование больших объёмов данных, пойти искусственному разуму по миру, занимая всё новые и новые кремниевые мозги. И процесс этот больше будет похож на эволюцию, на неконтролируемое размножение железных лошадок во дворах, чем на работу над масштабным техническим проектом, вроде программы Apollo. Прагоминид, круша костью ранее съеденного прагоминида черепок прагоминиду третьему, не воображал же ре-минорные токкаты и космологические уравнения, не составлял полных схем мозга будущего сапиенса — ему лишь хотелось пососать. Мозга, правда, но костного...

К оглавлению

Василий Щепетнёв: Гамбит Форт-Росс Василий Щепетнев

Опубликовано 07 июля 2010 года

Жара тому была виной, или иные причины, но мой коллега страшно расстроился, узнав, что российский бизнес решил взять шефство над калифорнийским музеем.

- Миллион долларов в год, и это минимум, — кипятился коллега. — У Калифорнии, понимаешь, денег нет, а в России их куры не клюют — потому что нет кур, опять из Америки завозят.

- Ну, — пытался я остудить коллегу, — все-таки Форт Росс — историческое место, России не чужое.

- Ага... У нас в губернии таких исторических мест... А музеи на ладан дышат.

- Ты пристрастен, — говорю я.

- И не скрываю.

Действительно, какая-то родственница коллеги, сотрудник музея, попала под сокращение и сейчас, в пятьдесят лет, устроиться на работу, хоть как-то связанную со специальностью, не могла. А торговать носками на панели не хотела.