Цифровой журнал «Компьютерра» № 26

Выглядит это следующим образом: сверхпроводящая шина вставлена в медную рубашку, чтобы в случае, если состояние сверхпроводимости пропадет, порядка нескольких сотен секунд ток мог бы течь по медной рубашке, которая не успевает за это время сильно нагреться. При этом срабатывает система защиты, энергия, запасенная в магнитах, выводится за эти несколько сотен секунд во внешний балластный резистор, и все спокойно работает дальше. Системы защиты это отслеживают. В тот раз она тоже сработала и начала вывод энергии в течение нескольких сотен секунд, но кроме плохого контакта сверхпроводника на сверхпроводник оказался ещё и плохой контакт на медь в месте соединения. В итоге участок стал сильно греться, часть его расплавилась, и цепь разорвалась. А индуктивные цепи рвать под током нельзя, потому что энергия, которая запасена в магнитном поле, не может просто так исчезнуть, она должна куда-то выделиться: либо наружу вывестись, либо преобразоваться в энергию электрического поля, приведя тем самым к пробою — электрической дуге. Килограммы в тротиловом эквиваленте могли вылиться в такую дугу, но к счастью сработала система защиты, и в итоге энергию можно оценить в сотню граммов в тротиловом эквиваленте, но никак не в 200 кг. Последствия же взрыва такие, что участок метровой длины токоведущей части не просто расплавился — он испарился. Испарились в месте аварии вакуумные камеры, сильфоны. Это нарушило целостность криогенной и вакуумной систем. Произошла утечка гелия, но когда она началась, сработала система защиты и по криогенике тоже. Если оценить запас энергии в 200 кг в тротиловом эквиваленте, которые могли взорваться, а взорвалось порядка ста граммов, то это очень небольшая авария, благодаря как раз системам защиты, которые сработали. Но если бы не было такой банальной ошибки из-за человеческого фактора, не было бы и такой аварии.

Это очень показательно, и наверно, в каком-то смысле эффект аварии можно назвать положительным, потому что после неё всё проанализировали заново. Теперь проверяют каждое соединение, измеряя мизерные сопротивления порядка 1 наноома. Более того, система защиты отслеживает их в реальном времени.

- Они не все были сделаны одинаково плохо?

- Они не все были сделаны одинаково плохо, но все они были сделаны одними людьми. Порядка десяти заменили в 2009 году, потому что они были совсем плохие — у них сопротивления отличались в десятки раз от нормы. Оказалось даже, что в одном месте вообще забыли спаять. Такие вещи устранили. Осталось небольшое количество участков, где сопротивление чуть выше нормы, из-за этого никто коллайдер останавливать не будет, так как не хочется останавливать, не начав работать. Поэтому выбрали 3.5 ТэВ. Если где-то есть не заведомо бракованные, а просто сомнительные контакты, то они выживут с запасом на этой энергии. Сначала хотели пониматься на 5 ТэВ, потом решили, что безопаснее на 3.5. На этой энергии проработают 1.5 года, то есть примерно до конца 2011 года.

- Потому, что нужно убедиться, что не будет поломок?

- Нужно поработать, узнать, какие ещё есть баги. Не бывает огромной машины без ошибок, в этом и заключается понятие выхода на проектные параметры. У Tevatron официальный commissioning закончился в 1983 году, а вышел на проектные параметры только в двухтысячных. В девяностые годы был бардак, пока не пришли, кстати, русские физики, которые учились в нашем ИЯФ. Владимир Шильцев, например, заканчивал Новосибирский государственный университет, работал в нашем институте, затем уехал сначала в Германию, потом в США, и в начале двухтысячных стал техническим директором Tevatron. К тому времени Department of energy поставил жесткий ультиматум: либо вы прекращаете получать финансирование, либо вы показываете проектные параметры. И за несколько лет провели очень мощную реорганизацию всего комплекса, и эту машину вывел на проектные параметры наш бывший ияфовец.

- А как складываются отношения с теми, кто уехал?

- Много бывших «наших», которые до сих пор духом с нами. Они нам часто дают работу, помнят, откуда они, помнят, где они всему научились. И если человек ушел из ИЯФ, но остался в науке, просто почему-либо ушел из нашего института, он остается нашим, «ияфовцем». Может, он увидел большие перспективы в том же «Фермилабе» или в CERN. Очень много хороших людей, благодаря им, в том числе, у нас достаточно много новых контрактов. Это несколько космополитично, но это правильно.

- Очертите, пожалуйста, следующие этапы работы LHC.