Цикада и сверчок (сборник)

– Кровь мужа?

– Это кровь его жены.

– Что?! Монах, ты, видно, решил доконать меня своим колдовством!

– Нет тут никакого колдовства. Под этим надгробием испокон веков хоронил своих мертвецов род того мужчины, что сгорел сегодня в пожаре.

Самурая забила дрожь.

– Учитель! Этот славный меч испокон веков передавался в нашем роду от отца к сыну, поэтому…

– Не лучше ли будет извлечь его, да?

Самурай кивнул и взялся за рукоятку. Но когда он потянул меч к себе, надгробный камень покачнулся и рухнул на землю. Острие клинка со звоном обломилось, а рана на теле камня на глазах затянулась зеленым мхом – не осталось и царапины.

– А-а-а! Чудеса!

Ноги самурая подкосились, он где стоял, там и сел, глядя на сломанный меч.

А монах легкой походкой направился к храму, бросив мимоходом:

– Пора помолиться.

[1927]

Страшная любовь

Он страстно любил свою жену и думал, что смерть ее в расцвете лет – это наказание, ниспосланное ему небом за чрезмерную страсть к одной-единственной женщине. Он был уверен, что умерла она из-за его безумной любви – это была единственная причина смерти, ничего другого просто не приходило в голову.

С тех пор как умерла жена, он стал сторониться женщин и отказался даже от женской прислуги – стряпали и убирали в доме мужчины. Нельзя сказать, что все женщины стали ему ненавистны, нет: просто они напоминали ему покойную жену. Ведь любая женщина, стоя у плиты, так же пахнет жареной рыбой, как когда-то пахло и от его жены. Да, смерть ее – это тяжелое наказание за чрезмерную любовь; окончательно уверившись в этом, он примирился и с тем, что остаток своей жизни должен будет прожить в одиночестве.

Но одна женщина все-таки жила в его доме, и с этим ничего нельзя было поделать. Никто в целом свете не был так похож на его покойную жену, как она.

Его дочери недавно исполнилось пятнадцать лет, она только что начала посещать женскую школу.

Однажды глубокой ночью он увидел, как в ее комнате зажегся свет. Он чуть-чуть раздвинул створки перегородки и заглянул к ней. Сидя на полу скрестив ноги и опустив голову, девушка что-то резала маленькими ножницами. На следующее утро, как только дочь ушла в школу, он отыскал эти ножницы и вздрогнул от холода, прикоснувшись к острым лезвиям.

На следующую ночь в ее комнате снова зажегся свет, и он опять приник глазами к щели в раздвижной перегородке. Дочь сгребла с пола белое покрывало, взяла сверток и вышла из комнаты. Послышался звук льющейся из крана воды. Через некоторое время она внесла жаровню, раздула тлеющие угли и накрыла их покрывалом. С отрешенным видом села на пол, опустила голову и заплакала. Наплакавшись, утерла слезы и, всхлипывая, стала стричь ногти – тут же, на покрывале. Потом, когда дочь сворачивала и убирала его, обрезки ногтей, наверное, упали в жаровню – его чуть не вырвало от запаха паленой роговицы.

Ему приснился сон: покойная жена рассказала дочери о его ночном шпионстве.

Дочь перестала смотреть ему в глаза. Он понял, что не любит ее. Когда-нибудь из-за любви к этой девушке другой мужчина будет терпеть такие же муки, примет ту же кару – он содрогался при одной мысли об этом.

Наконец однажды ночью дочь нацелила нож на его горло. Он знал, что это рано или поздно случится, и примирился с мыслью, что и это – наказание за чрезмерную, невыносимую любовь к жене. Поэтому он тихо закрыл глаза. Уже твердо зная, что дочь убьет врага своей матери, он спокойно ждал прикосновения холодного лезвия.

[1927]

История

Дорога была слишком хороша для этой затерявшейся в горах деревушки. Преодолев перевал к югу от деревни, она пересекала полуостров. Как только ее проложили, по деревне поползли слухи: скоро будет война, и по дороге станут переправлять солдат и пушки на южную оконечность полуострова.

Для того чтобы добраться до горячего источника, расположенного на другом берегу реки, жители деревни, как и встарь, переходили над скалами по висячему мосту. Собственно говоря, источник бил не на берегу, а со дна, у самого берега. На бортике купальни сидели трясогузки и стучали хвостами по старой каменной кладке.

Пушек на дороге пока не видели, но машины проезжали, и однажды на одной из них приехал богатый старик. Он сказал, что чистая белизна скал по берегам горной реки тронула его сердце, и построил себе дом. Он провел себе горячую воду из основного источника, а затем дотянул трубы до центра деревни, где и построил под персиковыми деревьями общественную купальню. Ее так и назвали – «Персиковый источник». Вечерами деревенские девушки испуганно подпрыгивали в воде всякий раз, когда спелый персик с грохотом падал на оцинкованную крышу купальни.

Старик проложил вдоль берега реки дорожку, расширил старую купальню, сделал бетонные бортики. Кроме того, он купил пустующие земли по берегу реки, где росли только ромашки да бурьян. Деревенские жители нарадоваться не могли на все это.