Цикады

Алекс вскочил, сжав кулаки, и тут же почувствовал, как его со спины обхватывают знакомые руки — и знакомый запах. Он расслабился и погладил ее ладонь:

— Кать, поеду отсюда.

— Рано еще. Да и дождь не кончился.

— Ты со мной? — он спросил так, чтобы она поняла: он все решил.

— Ладно, — согласилась легко, как всегда на все соглашалась. Этим она ему нравилась. И — не нравилась.

Он завел скутер. Катя уселась позади, в нос ударил запах пота — не кислый, гадкий, а здоровый молодой пот. Она пахла так же после своих тренировок, после секса. Никаких духов, никаких отдушек в косметике — Катя не признавала сторонних запахов, даже нашла этому какое-то обоснование: «Чуйку сбивает», — говорила она.

— Быстрее, — прошептала и запустила руку ему под футболку.

Алекс поддал газу, и они летели по пустой дороге сквозь дождь и смеялись, как дети. Вдруг их подбросило, а рядом послышался визг.

Катя выкрикнула:

— Быстрее!

1 день после

Толбоев молча изучал сидевшего перед ним парня — этого парнишкой не назовешь. Здоровый, с тяжелой челюстью, угрюмым взглядом и крепкими руками.

— Что скажешь? — наконец выдал он.

— Что спросите, то и скажу.

Еще один сложный. Этот права качать не будет, но и болтать тоже — этот из тех, кому западло слово лишнее сказать.

— Почему Алекс?

— Что?

— Почему не Леша? Что за кличка?

— Нормальная кличка.

— Типа американская, да? Хочешь как они быть?

— Я хочу быть как я.

37 дней до

Он проехал еще метров сто и затормозил:

— Надо вернуться.

— Зачем? — Ее короткие спиленные ногти уже впивались в живот, хотя он много раз просил так не делать.

— Затем.

Алекс услышал позади тихий визг. Нырнул в куст, наткнулся на теплое, мокрое — кровь. Посветил фонариком и увидел хвост — а затем и собаку чуть крупнее таксы.

— Брось ее, — Катя шипела.

«Не будь же такой сукой».

Стянул с себя куртку, аккуратно обмотал собаку и приподнял. Она скулила, Катя шипела:

— Ты ей только хуже делаешь! Она вообще, может, лишайная, а ты в руках ее держать собираешься.

«Не я».

— Я за рулем.

Он сунул сверток Кате в руки и уселся на скутер. Ругаясь, та пристроилась сзади.

В круглосуточной ветеринарке «Айболит» дежурил хмурый усталый мужчина неопределенного возраста. Пока они оформлялись, из-за двери доносилось мяуканье — надрывное, непрекращающееся, хуже воя, будто заранее оплакивающее кого-то.

Врач осмотрел собаку, погладил и проговорил:

— Усыплять.

«Только не это».

— Она же живая.

— С таким позвоночником? Это не жизнь.

— И как… вы хотите?

— Могу предложить укол. Просто уснет, и все, — вернулся к столу, открыл ящик и начал перебирать ампулы, высматривая этикетки.

«Просто уснет. Но ведь уснуть — это совсем не просто».

— Твоя? — вдруг спросил врач.

Алекс покачал головой:

— Подобрали.

Врач кивнул на шлем:

— Сбили и подобрали?

Алекс молчал.

— Ладно. Держи ее.

Через пару минут собака уснула.

— И это все? Так просто?

— А ты чего хотел?

«Собаку. Спаниеля. Чтобы любить».

— Помочь.

Врач нырнул за стол и протянул ему визитку:

— Хороший приют. Там собак сколько угодно.

— Да я не в том смысле…

— Там люди нужны, — сказал он с нажимом. — Гулять, привозить корм, играть с ними. Это же не рыбки.

— Сколько с меня?

Тот махнул рукой:

— Езжай с богом.

Алекс вытащил из кармана две тысячи и положил на стол:

— Приюту этому переведите, хорошо?

— Хорошо. Езди осторожнее.

Он вышел в коридор, где его ждала полусонная Катя. Она кивнула — он помотал головой.

— Только время потратил, — пробурчала она.

«На тебя».

Алекс вышел на улицу и закурил.

— Ты как?

«Хорошо, что дождь».

Подвез Катю до дома. Перед тем как спуститься с мотоцикла, она тронула его за рукав:

— Всех не спасешь.

«Ты и не попытаешься».

— Это всего лишь дворняга.

«Ты всего лишь человек».

— Ну, я пойду.

Катя приблизилась к подъезду, и Алекс заметил, как от лавки отлепилась покачивающаяся тень. Он напрягся, но услышал знакомый голос: батя. Катя схватила того под руку и потащила домой.

Алекс подъехал к своему дому, покурил у подъезда и тихонько поднялся в квартиру. Стоило ему щелкнуть выключателем, как из гостиной послышалось:

— Алешенька, ты? А я уж думала, не придешь. Тонометр принеси-ка. Кружит что-то.

«Конечно, кружит, ты ведь сама себя накрутила опять».

Он скинул обувь и нырнул в гостиную, пахнущую лекарствами. Бабуля полулежала в постели — красная и дрожащая.

«Плохо».

— Знобит меня, Алеша…

— Таблетки не пила?

Молчала, понуро вздыхая.

«Конечно, опять насмотрелась своего телевизора, где все самые умные, и не стала травиться по расписанию».

Цифры заскакали на экране тонометра, а он только сцепил зубы: лишь бы не показать, лишь бы не напугать…

— Что там, Алешенька?

Шкалило под двести.

— Сто шестьдесят на сто двадцать. — Он выдавил из блистера две штуки и протянул: — На.

— Не хочу, я потом…

«Бегаешь в туалет каждые пять минут. Иногда не добегаешь. Думаешь, не знаю?»

— Пей давай. А то скорую вызову.

Бабуля со вздохом проглотила таблетки. Алекс велел показать язык, чтобы без глупостей. Потом остался сидеть рядом. Она вдруг дернулась:

— Встать мне надо.

— Давай я проведу.

Кивнула. Раньше сопротивлялась, но после того, как рухнула в ванной и уехала в больничку на месяц, выделываться перестала.