Цикады

Сжала карандаш и на всякий случай убрала руку под стол. К счастью, в этот момент в класс вошел Антон. Поздоровался со всеми, подал руку Билану, который подскочил ему навстречу. Если Антон сейчас сядет на свободное место, а не рядом с ней, если он это сделает…

Антон опустился рядом, будто защищая. Так и случилось в тот вечер, когда он отгородил ее от других, обволок собой ее всю и заставил забыть о том, что там, внизу, скопился клубок из тех, кто только и ждал, когда она расслабится и забудется, когда ее можно будет поймать, — и что самое страшное, она так и не знала наверняка, не он ли был тем, кто в итоге ее и поймал.

На перемене зашла в туалет, закрылась в кабинке и услышала знакомые голоса за стенкой.

— Слушай, да я уверена, что она же и выложила, — говорила Катя.

— Ну это как-то слишком. Зачем бы ей? — Соня возражала.

— Жертву изображает, как обычно. Стал бы этот Антон рядом крутиться, трахнул бы — и все. А теперь защитник есть. Она же играет. Всегда на этом играла, — журчало вслед.

Потянулась к защелке и замерла. Сцепив зубы, вышла наружу.

Соня опустила глаза. Соня, Соня, Сонечка такая — со всеми милая, со всеми хорошая, даже на нее, прокаженную, с жалостью поглядывала. Катя и та лучше — в лицо могла гадость сказать, ничего не прятала.

— У вас в жизни ничего интересного не происходит, да? — спросила, обращаясь к ногам в мелких черных точках, торчавшим из-под двери. — В кино сходите.

Дверь распахнулась. Катя, пройдя мимо умывальника, встала у выхода:

— Там ничего не показывают, а у нас своя королева драмы водится. Достала уже. Алекс из-за тебя к Елене ходит.

— Алеша ходит из-за себя. Я его ни о чем не просила, — заметила злой огонек в глазах Кати и чуть попятилась.

— Потому что ты и с ним это сделала. Ох уже эта Тростянецкая, все ее обижают. А знаешь, что я думаю? Ты как собачонка, которая визжит, когда ее еще и тронуть не успели. Вот эта, трясущаяся, мелкая. Смотреть на тебя противно. — Толкнула ее в плечо и вышла из туалета.

Замерла у зеркала, изучая свое отражение.

Может, и правда — противное.

Марк повторял, стоя у доски:

— Еще раз: ровно в 15:00 в холле будет общее фото. Алина, слышишь? Тебя это тоже касается.

Сбилась с шага, услышав имя: это еще что за новости? Заметила бегающий взгляд Сони и скривилась: вот уж жалостей ей не надо.

— Я не приду, — сказала громко.

Марк попытался возразить. Повторила:

— Я не приду. И не надо делать вид, что хоть кто-то из вас хочет видеть меня в альбоме. — Посмотрела на Алешу, и он отвел взгляд.

— Началось, — закатила глаза Катя.

— Закончилось, — отрезала спокойно.

Антон ждал снаружи, прислонившись к машине.

— Погнали?

Вдруг сообразила:

— А ты-то не хотел на фотосессию?

— Мне здесь месяц остался. Смысл отсвечивать?

Кивнула: и правда.

— Здесь я вести не смогу.

— Нет, конечно. Поедем в сторону моего дома, там проселочные дороги, можно спокойно погонять.

Устроилась на переднем сиденье и пробормотала:

— Это хорошо. Не люблю Москву.

— Ты родом не отсюда, выходит?

Родом, видом, классом — не отсюда, но как же сложно это объяснить.

— Ехать… — он глянул на экран телефона, — сорок восемь минут. Тебе все равно придется со мной разговаривать.

— Я родилась здесь, но в начале десятых мы уехали из-за папиной работы. Там открывали филиал компании, может, знаешь? — она назвала косметическую фирму, он кивнул. — Часть производства перенесли туда, папе предложили хорошую должность, а мама дизайнер, ей все равно, откуда проекты рисовать. Поэтому мы переехали, и в школу я пошла там.

— Русскую?

— Это небольшой город. Там вообще… больших нет, — улыбнулась. — В нашем было очень мало русских, поэтому и школы только свои. На всю школу тоже русских почти не было, или они уже взрослые были, так что мы не дружили. Но я как-то быстро влилась, язык выучила. Сначала ничего не понимала, а через месяц уже болтала. Меня даже позвали в школьную постановку в седьмом классе. У них есть такая пьеса, самая главная, ну вот как «Гамлет», что ее все постоянно ставят. О девочке, которую подкинули на хутор, — а она очень отличается от всех. Темненькая, буйная. Я по типажу подошла.

— И что там произошло? С этой девочкой?

— Она выросла и полюбила сына семьи, в которую ее взяли. А он полюбил ее. Но…

— Но?

— Но ее не приняли. И она превратилась в оборотня.

На самом деле в конце ее по ошибке застрелил любимый, но эту часть в постановку не включили. Прочитала уже потом, в хрестоматии.

— А как тебя там звали?

— Тиина.

— Я имею в виду в жизни. Алина или?..

— Для них «Алина» что-то типа «стона» или «нытья». Есть такое же слово, только с h в начале, но она там не читается. Halin. Представляешь, это как если бы тебя звали…

— Ондон.

— Примерно так, да. Поэтому я стала Элиной.

Элиной она и осталась, так и не притерпелась к заново пришитому имени: нитки все распускались, шеврон то и дело слетал.

— А как будет «я тебя люблю»? — спросил он.

Помолчала, будто вспоминая, потом сказала: «Ты мне нравишься». Затем поправила себя и выдала настоящий вариант.