Цикады

— А ты хоть раз спрашивала? — только и буркнула Соня в ответ.

38 дней до

«Буду в четверг» так и болталось на холодильнике под магнитом из Барселоны.

Впрочем, она не уточнила, в какой именно четверг. Может, и через месяц — с нее станется.

Соня вытащила сковородку, хлопнула дверцей и отсыпала себе в тарелку ризотто с гребешками — приготовила с вечера, знала же, что Аля, как всегда, вернется голодная и начнет рыскать по дому в поисках еды.

Она тщательно пережевывала булгур — строго говоря, это ризотто стоило назвать булгуротто. Булгур полезнее риса, морепродукты полезнее мяса. Аля меняла пищевые привычки чаще гардероба, ныряя в каждую новую фазу с головой, отдаваясь ей неистово, будто влюбляясь в очередной проект, — быстро разгораясь, яростно любя и так же стремительно остывая. На подоконнике толкались баночки, фиксируя ее увлечения в разных стадиях: ополовиненный порошок куркумы, едва тронутая матча, даже не открытый мате, надорванный кедровый кофе, кофе без кофеина, чай без кофеина, какао из кэроба — многие из банок и пакетов открывались раз, засыпались, потом снова открывались еще пару раз и оставлялись без присмотра на годы вперед.

Сначала Аля практиковала вегетарианство, потом увлеклась сыроедением, на котором скинула под десять кило и подорвала функциональность желудка, загремев в больницу на две недели, а Соня варила ей супы-пюре и таскала в контейнерах каждый день. Потом Аля перешла на кетодиету: цедила кровь и измеряла уровень кетонов каждый вечер. Сейчас она перебралась на пескетарианство, но Соня уже замечала охлаждение и заранее боялась новых причуд Али: та нуждалась в изменениях каждые несколько месяцев — если не в рационе, то в имидже, если не в имидже, то в дизайне, если не в дизайне, то в Соне. Соня привыкла, что с ее волосами, одеждой, весом все время что-то происходило, и уже чувствовала, как очередной Алин цикл близится к концу, а что же дальше, наверняка не знала и сама Аля.

Соня сунула тарелку в посудомойку и снова потянулась за телефоном. Вдруг все же написала?

Антон: адрес и опрос «кто идет?». Маршрут не из быстрых: полтора часа автобусом и электричкой. Или же сорок минут на такси. Марк прав: все быстро напьются, будут трепаться непонятно о чем, потом разобьются по парочкам… Она щелкнула по фото Антона и пролистнула галерею. Фактурное лицо, яркие глаза, хотя черты тяжеловаты и немного асимметричны, особенно эта родинка на подбородке — словно рука художника устала и поставила случайную кляксу на портрет.

Вчера сам добавил в друзья и лайк поставил первым.

Марк, будто ждал, когда она появится онлайн, сразу же заторопился многоточиями.

«Соня!

У меня отменилась биология…

Если хочешь, можем поехать к Антону вместе…»

          «хочу»

«Надо же что-то взять… Он сказал, алкоголь…»

          «мне не продадут»

Марк, как всегда, строчил несколько минут — Соня отложила телефон, зная, что ее ждет долгое и нудное сообщение о том, что Марк категорически против алкоголя, наркотиков, секса, рок-н-ролла и радости жизни. Внезапно ошиблась.

«Я спрошу!

А что взять?.. „Хеннесси“?..»

Тут Соня сообразила.

          «не надо

          у нас дома есть»

Соня снова открыла фото Антона.

Все напьются, разойдутся по парочкам, домой не доедут.

Родители будут волноваться.

Все родители.

2 дня после

В кабинет залетела муха, покружилась и села на стол.

— Антон звал всех? Без исключений?

— Да. Даже Тростя… — она сбилась и снова поправила себя, — Алину. Даже Алину.

— Даже?

— Алина ведь никуда не ходила.

Точнее, не так.

Тростянецкую никуда не звали.

38 дней до

Вещи Али, как всегда, были разбросаны — в поездки, даже запланированные, она собиралась набегами, в последний момент расшвыривая одежду по чемоданам немыслимого размера. Вот и сейчас она даже не закрыла дверь в гардеробную, а с зеркальной створки двери свисали домашние цветастые шаровары, прикрывая отражение портрета. На фотографии Аля отвернулась от камеры и стояла на скалистом берегу в длинном платье, придерживая распушенные рыжие волосы на ветру. Старая фотография, еще из нулевых, когда Аля пробовала себя как модель, а не фотограф. Кажется, ее сделал тот самый мужчина, который и стал ее учителем. Кажется, этот мужчина сделал Але не только фото.

Соня знала о нем совсем немного — лишь то, что изредка роняла Аля. Например, что эта фотография — часть большого проекта, в котором он разъезжал по разным странам, находил места с известных картин и фотографировал там женщин, копируя чужие полотна. Соня видела оригинал — не хватало только кораблекрушения на горизонте. Она хотела знать, какие места, картины и женщины были еще у этого фотографа, но Аля молчала. От него Але достался не только портрет и умения, но и еще одна вещь — самая важная в этом доме.