Цикл «Аратта»

— С тех пор как я увидел их тогда на Лосиных Рогах, когда они шли вдоль реки, только об одном и думаю, — признался Мазайка. — Такие огромные звери, такие сильные — и как они слушаются своих погонщиков? Любой из них может развернуться и уйти в лес, и никто его не остановит!

— А как тебя слушают Дядьки?

— Мне дед дал манок и обучил знакам… Ездовых лосей подгоняют хворостиной… А мохряки что делают?

— Они же тебя съедят, если поймают, — нахмурила рыжие брови Кирья. — Не боишься?

— Боюсь. Но все равно пойду. — Мазайка побледнел от собственной храбрости. — Арьяльцы уйдут скоро, и мохряки с ними — когда еще тайну узнаю?

— Тогда и я пойду, — отозвалась Кирья.

— Нет. Это опасно, сама же сказала!

— Тем более пойду! Как же иначе? Ты брал меня к Дядькам — а я пойду с тобой к мохрякам!

Они долго спорили, сидя на бревне у костра, но Кирья была непреклонна. После похода на Дядькин пригорок, где она впервые победила свой страх, и гадания в Доме Ветра, когда, по словам жреца, через нее заговорил бог Варма, она обнаружила в себе силы, которые позволяли ей настаивать на своем. И эти силы радовали ее. Раньше, когда она отмалчивалась и пряталась от глухого, а порой и открытого неприятия родичей, она была всегда дика и нелюдима. Теперь же держала голову высоко. Даже родичи, заметив это, стали смотреть на нее иначе. «Небось в кереметь уйдет, попомните мои слова. Из того же теста девка», — как-то услышала Кирья шепот соседских старух, и эти слова наполнили ее гордостью. Стало быть, она была права! Тропа ее судьбы ведет в нездешние края! Правда, после знакомства с Локшей к добродеям больше не хотелось. Но кто знает замыслы богов?

— Мы подкрадемся со стороны холма, спрячемся в тех огромных кипах сена, что зверолюди натащили для мамонтов, и оттуда последим за ними, — говорил Мазайка, который, оказывается, все уже продумал. — Оттуда будет отлично слышно. Я погляжу, как мохряки с ними разговаривают. Ночью они будут сыты с вечера и вряд ли захотят сожрать нас… Манков я у них не заметил, но, может, есть иные средства? Может, поучусь у них…

— Главное, чтобы мамонт тебя носом не ухватил, — с тревогой сказала Кирья. — Помнишь, как один такой целое дерево с места на место таскал? Раздавит, как яйцо!

— Они не злые, — возразил Мазайка. — Они не плоть едят, а сено. Те же лоси.

— Ага. Как наступит на тебя такой «лось»…

— Подождем, пусть угомонятся. Мы только посмотрим. А потом тихо уйдем…

Наконец погасли костры, затихли последние беседы. Поднялась в небо круглая, желтая, как свежее масло, луна. Холодная Спина тускло светилась вдалеке над лесом в темном небе. Кирья и Мазайка уже сидели в копне сена, прижавшись друг к другу, чтобы согреться.

Хоть вокруг и было еще зелено — только изредка, кружась в воздухе, падал сухой лист, — но осень в Ингри-маа приходила исподволь, приводя студеные ночи с ослепительной луной и звездопадами. Скоро начнут желтеть березы, и Юмо-Солнце удалится в свои небесные чертоги, уводя за собой долгие теплые дни. Грядет время Маны, время холода и мрака…

Иногда Мазайка слегка раздвигал перед собой сено, посматривая наружу. Загон с мамонтами был совсем близко. Хорошо видно было, как переступают с ноги на ногу огромные звери, покачивая длинными носами и шевеля ушами во сне. Но прямо перед ним сидели у тлеющего костерка два мохряка. Один неторопливо чинил какую-то кожаную снасть и, кажется, собирался заниматься этим до рассвета. Другой, подперев голову могучими руками, мечтательно смотрел в сторону арьяльского стана. Мазайка насторожил было уши, чтобы послушать их беседу, но подслушивать было нечего. Старший мохряк — полуседой, заросший, пузатый, в темноте можно за медведя принять — рычал что-то по своему. Сразу видно — людоед. Второй, с пушистыми светлыми волосами, что-то тихо ему отвечал.

«Ой, это же девка! — сообразил вдруг Мазайка, глядя на светловолосого мохряка. — Вот так ручищи у нее — такая по затылку огреет, так, пожалуй, насмерть зашибет! Ругает старик ее, что ли? Ах, если бы понимать!»

— Ненавижу лес, — ворчал Умги, пока его заскорузлые пальцы ловко переплетали полоски кожи и пушистые беличьи хвосты. — Ничего вокруг не видать, ходить опасно, мамонты пугаются, не углядишь — и ногу поранил… Злобные чужие аары прячутся тут под каждой корягой, только и ждут, чтобы запустить в добрых людей свои когти…

— Всем плохо, брат матери, — вздохнула Айха, глядя на луну — совсем такую, как на Ползучих горах. — Надо терпеть. Зато мы увели чужаков из нашего края, и, может, они туда не вернутся…

— Хорошо бы! Особенно тот, темный, опасный, как ядовитая муха, что призвал ужасного духа-громовика и растревожил Воды Гибели! Надеюсь, аары перегрызут ему сухожилия во сне!

И Умги оскалился так жутко, что даже Кирья с Мазайкой вздрогнули и затаились в сене, как мыши. Айха же беспечно махнула рукой.

— Пусть злые духи лесовиков скалятся из-под корней! Им не победить больших и малых ааров нашего рода. Каждый день я прилежно кормлю их кровью и мясом этих слишком любопытных зверьков…