Цикл «Миллениум». Книги 1-5

Микаэль не ответил. Они с Уильямом Боргом были знакомы пятнадцать лет. Когда-то они одновременно работали внештатными репортерами отдела экономики одной из утренних газет. Именно тогда у них возникла взаимная неприязнь, оставшаяся на всю жизнь. В глазах Микаэля Борг был никудышным репортером и тяжелым, мелочно мстительным человеком, который донимал окружающих дурацкими шутками и пренебрежительно высказывался о пожилых и, следовательно, более опытных журналистах. Особенно он, казалось, недолюбливал старых журналисток. За первой ссорой последовали дальнейшие перебранки, и постепенно их профессиональное соперничество приобрело характер личной неприязни.

На протяжении нескольких лет Микаэль периодически сталкивался с Уильямом Боргом, но по-настоящему врагами они стали только в конце 1990-х годов. Микаэль написал книгу об экономической журналистике, от души снабдив ее цитатами из множества идиотских статей, подписанных Боргом. В книге Микаэля Борг представал эдаким зазнайкой, который превратно истолковывал подавляющее большинство фактов и писал хвалебные статьи о дот-комах,^[8] вскоре оказывавшихся на пути к банкротству. Борг не оценил проведенного Микаэлем анализа, и при случайной встрече в одном из ресторанчиков Стокгольма у них чуть не дошло до рукопашной. Примерно в то же время Борг оставил журналистику и теперь работал в информационном отделе одного предприятия; там он получал гораздо более высокую зарплату, а предприятие, вдобавок ко всему, входило в сферу интересов промышленника Ханса Эрика Веннерстрёма.

Они довольно долго смотрели друг на друга, а потом Микаэль развернулся и пошел прочь. Как это типично для Борга — приехать к ратуше только для того, чтобы посмеяться над ним.

Не успел Микаэль сделать и нескольких шагов, как перед ним остановился автобус номер сорок, и он запрыгнул внутрь, в основном чтобы поскорее покинуть это место.

Он вышел на площади Фридхемсплан и в раздумье постоял на остановке, по-прежнему держа в руке приговор. В конце концов он решил пойти в кафе «Анна», находившееся возле спуска в подземный гараж полицейского участка.

Микаэль едва успел заказать кофе латте^[9] и бутерброд, и меньше чем через полминуты по радио начали передавать дневной выпуск новостей. Материал о нем дали третьим, после сюжета о террористе-смертнике из Иерусалима и сообщения о том, что правительство создало комиссию для проверки сведений о создании нового картеля в строительной промышленности.

«Журналист Микаэль Блумквист из журнала „Миллениум“ был в четверг утром приговорен к трем месяцам тюрьмы за грубую клевету на предпринимателя Ханса Эрика Веннерстрёма. В опубликованной в этом году и получившей громкий резонанс статье о так называемом деле „Миноса“ Блумквист утверждал, что Веннерстрём пустил государственные средства, предназначенные для инвестиций в промышленность Польши, на торговлю оружием. Микаэль Блумквист приговорен также к выплате ста пятидесяти тысяч крон в качестве компенсации. Комментируя приговор, адвокат Веннерстрёма Бертиль Камнермаркер сообщил, что его клиент доволен.

„Статья, безусловно, содержит гнусную клевету“, — заявил адвокат».

Приговор занимал двадцать шесть страниц. В нем излагались объективные причины, почему Микаэля признали виновным в пятнадцати случаях грубой клеветы на бизнесмена Ханса Эрика Веннерстрёма. Микаэль прикинул, что каждый из пунктов, по которым он был осужден, обошелся ему в десять тысяч крон и шесть дней тюрьмы. Это не считая стоимости судебных издержек и оплаты труда его собственного адвоката. Он был не в силах даже начинать думать о том, во что выльется окончательный итог, но отметил также, что могло быть еще хуже: по семи пунктам суд решил его оправдать.

По мере чтения формулировок приговора у него появлялось все более тяжелое и неприятное ощущение в желудке. Это его удивило — ведь уже в самом начале процесса он знал, что, если не произойдет какого-нибудь чуда, его осудят. Сомневаться к тому моменту уже не приходилось, и он просто смирился с этой мыслью. Без всяких волнений он отсидел два дня судебного процесса и потом, тоже не испытывая особых эмоций, прождал одиннадцать дней, пока суд вынашивал и формулировал тот текст, который он сейчас держал в руках. Только теперь, когда процесс закончился, его захлестнуло неприятное чувство.