Цикл неизбежности (СИ)

Заключённую особу постоянно охраняла Сейрен, бдя за ней круглые сутки. Каждый божий день начинался с пытки – Памеллу всаживали целую обойму пуль против вампиров, заставляя истекать кровью без возможности на регенерацию. Господи, как же она мечтала о пули в сердце или в голову, потому что дальше было ещё страшней: через несколько часов продолжительной боли к ней в клетку бросали человека для трапезы. И сколько бы чистокровная не пыталась сдержать себя, жажда была сильней, а за счёт ран становилась просто неудержимой. В такие минуты Фрост чувствовала лишь отвращение к собственной природе и жизни в целом, потому что ей было нестерпимо видеть чужие страдания жертвы в её предсмертной агонии. А если даже укушенному чистокровной вампиршей человеку удавалось выжить, то ничем хорошим это не заканчивалось – либо жертва умирала сама в процессе обращения, либо его убивала Сейрен, дабы у преступницы не образовалось подельника. Несмотря на все мольбы Мэл, надзирательница ни разу её не послушалась, так как была верной лишь приказам своего господина. А Канаме знал, как превратить и без того несчастливую жизнь виновной в убийстве Юки девушки в настоящий кошмар. Каждый момент заключения Памеллы был полон боли и ужаса смерти. Не своей, но чужой. А от этого было только больней, и разбитое сердце постепенно разрывалось в клочья, как и душа, разбившаяся на множество крошечных осколков. Беспросветное существование и прозябание в мучениях и одиночестве – вот что посулил ей Куран. И он выполнил своё обещание.

Прошла сотня лет прежде, чем положение несчастной пленницы изменилось. Но и этого времени вполне хватило, чтобы превратить её в ничто. Оболочка без души – вот что представляла собой на тот момент Памелла, пока к ней однажды не пришёл Канаме.

- Я могу выпустить тебя из темницы, – сказал он тогда, присев на одно колено возле устроившейся у стены заключённой особы, с отрешением и безысходностью глядящей в стену напротив пустыми глазами. Спутанные пепельные волосы, немигающие зрачки, окровавленные лохмотья грязной одежды, слабо кровоточащие раны – чистокровную принцессу было совсем не узнать. Она превратилась в жалкое подобие себя, сломленную и слабую личность без намёка на уважение. Лишь ровное дыхание выдавало в ней живое создание, а не разбитую фарфоровую куклу, за которую её можно было принять.

Фрост не двигалась и никак не реагировала на речь вампира, пока тот продолжал говорить:

- Ты даже станешь королевой, – объявил он, как ни в чём не бывало. Как официальному Королю вампиров, ему нужна была хорошая супруга. Для продолжения рода эта была должна быть представительница высшего рода, однако он не мог доверять ни одной чистокровной. Та, кому он мог доверить свою жизнь, была давно мертва благодаря слуге Памеллы, поэтому именно она должна была занять её место. – Это будет фиктивный брак, но он позволит тебе выходить в люди и жить в нормальном доме с нормальным питанием. От тебя потребуется лишь одно – послушание.

Конечно, это было выгодной сделкой, да только Фрост было как-то всё равно.

- Делай, что хочешь…

Те же слова, что и сто лет назад, решили её судьбу.

Конечно, жизнь в статусе Королевы вампиров была немного лучше, чем прозябание в тюремной камере. По крайней мере, не нужно было убивать невинных людей. Хотя к тому времени, когда Мэл освободилась от оков клетки и снова вышла в свет, её абсолютно не волновал выбор питания. И лишь спустя несколько лет после заключения брака она смогла худо-бедно придти в себя. Как минимум, в достаточной степени, чтобы поддерживать видимость хорошей и достойной пары для всеми любимого и благородного Короля вампирской общины.

Беловолосая вампирша на секунду прикрыла глаза, усилием воли прогоняя вереницу неприятных для себя воспоминаний. Она не хотела помнить ничего из того, что случилось после смерти Курана Ридо, однако не могла об этом не думать. Она не хотела жить, но вынуждена была существовать вопреки своим желаниям. Но тогда для чего она вообще жила? «Уж точно не для всех этих потворщиков», – Памелла безо всякого интереса обвела взором бальный зал, ловя себя на мысли, что ей противен весь этот внешний лоск, мишура торжественности и напускное веселье. Эти самые вампиры, что сейчас стелятся перед ней, только и ждут, пока чистокровная особа оплошает, дабы позже в своём узком кругу перемыть ей косточки, а то и вставить палки в колеса. Все они в большинстве своём лизоблюды и продажные сволочи, жаждущие урвать для себя побольше власти, денег или низменных удовольствий. Королева иногда задавалась вопросом: если бы она не была чистокровной, то кто-то вообще способен был заботиться о ней и быть таким же доброжелательным, как делают это все вокруг? И горько усмехалась – в своей жизни она знала лишь одного такого вампира, помимо своих родных.