Циклоп

– К сожалению, мы собираемся закатить прощальную вечеринку, и у нас будет достаточно времени для распития спиртных напитков.

Хадсон отбросил попытки зайти издалека и решил сказать напрямую:

– Вам придется иметь дело с русскими перед отлетом, – монотонно произнес он.

– Мы это уже проходили, – твердо ответил Штейнмец. – Но я сомневаюсь, что они высадятся на расстоянии ближе двух тысяч миль от колонии Джерси.

– Тогда найдите их и уничтожьте. У вас есть оружие и нужное снаряжение для такой задачи. Их ученые безоружны. Они даже не подозревают, что на них могут напасть люди, уже находящиеся на Луне.

– Мы с парнями с радостью защитим наше гнездо, но не думаю, что нападать на безоружных и безобидных людей – хорошая идея.

– Послушай, Эли, – разочарованно сказал Хадсон. – От них исходит вполне серьезная угроза. Если Советы узнают о существовании колонии Джерси, то сразу начнут планировать вторжение. Когда вы отправитесь на Землю за менее чем через двадцать четыре часа после того, как на Луну высадятся русские, колония будет пустовать и станет легкой добычей для них.

– Я все прекрасно понимаю, как и ты, – резко ответил Штейнмец, – и ненавижу эту ситуацию еще сильнее. Самое печальное – мы не можем отложить наш отлет. Мы и так уже перешли все пределы. Я не могу заставлять других торчать здесь еще шесть месяцев, или год, или пока твои приятели не вызовут нам другой корабль и он не заберет нас на Землю. Можем списать все это на невезение. Или на то, что о графике высадки русских мы узнали слишком поздно, чтобы отменить отлет.

– Луна принадлежит нам по праву, – сердито возразил Хадсон. – Американцы первыми ступили на ее поверхность, первыми колонизировали ее. Ради бога, скажи, Эли, почему мы должны так просто отдать ее охочим до чужого добра коммунякам?

– Черт возьми, Лео, Луны хватит для всех. Кроме того, здесь далеко не рай. За пределами этой пещеры температура днем и ночью может достигать двухсот пятидесяти градусов по Цельсию. Думаю, даже если мы построим здесь казино с азартными играми, никакого толку не будет. Слушай, если советские космонавты и проникнут в колонию, они ничего толком не узнают. Мы заберем с собой на Землю все накопленные сведения. А то, что нельзя забрать, можно уничтожить…

– Не будь идиотом. Зачем уничтожать то, что могут позже использовать следующие колонисты, которые приедут туда насовсем? Им нужно будет знать как можно больше.

В экране Штейнмец легко мог увидеть, как покраснело от ярости лицо Хадсона, находившегося от него на расстоянии в 240 тысяч миль.

– Я обозначил свою позицию, Лео. Если потребуется, мы защитим колонию Джерси, но не рассчитывай, что мы отправимся убивать ни в чем не повинных космонавтов. Одно дело – выстрелить в беспилотный космический зонд, и совсем другое – убить таких же людей, как и мы, за то, что они просто высадятся на Луну. Они имеют на это полное право.

После его слов наступило неловкое молчание. Впрочем, ничего другого от Штейнмеца Хадсон и не ожидал. Руководитель вовсе не был трусом. Хадсон много раз слышал о его спорах и драках. Штейнмеца можно было сбить с ног и изрядно повалять по полу, но когда он поднимался, то продолжал биться еще более яростно, будто в него вселился десяток дьяволов. Невозможно было упомнить все истории, в которых он избивал посетителей грязных трущобных кабаков.

Хадсон решил прервать тишину:

– А вдруг советские космонавты совершат посадку в пределах пятидесяти миль? Хоть тогда ты поймешь, что они намерены прибрать к своим рукам колонию Джерси?

Собеседник заерзал в каменном кресле, не желая уступать.

– Вот подождем – и увидим.

– Еще никто никогда не выигрывал сражение, отсиживаясь в обороне, – убеждал Хадсон. – Давай договоримся: если они высадятся в этих пределах и будут двигаться к колонии, то вы без промедления атакуете их.

Штейнмец склонил лысую голову в знак согласия.

– Раз уж ты настаиваешь, то у меня нет выбора.

– Ставки слишком высоки, – сказал Хадсон. – У тебя и так не будет выбора.

Туман в голове Питта постепенно рассеялся, и одно за другим начали пробуждаться чувства, включаясь последовательно, словно лампочки в контактной сети. Он изо всех сил напрягся, чтобы открыть глаза и осмотреться. Добрых полминуты мужчина рассматривал сморщившуюся от долгого пребывания в воде левую руку, затем перевел взгляд на оранжевый циферблат водолазных часов, будто видел их впервые.

В сумеречном полумраке люминесцентные стрелки часов показывали 6.34. Прошло всего два часа с тех пор, как они выбрались из разрушенной гондолы. А казалось, что все это произошло в какой-то другой, прошлой жизни.

Над морем по-прежнему ревел ветер, несшийся, словно скорый поезд, а за спиной слышался шум волн вперемешку с шелестом дождя. Он попытался подняться на колени, но ноги словно увязли в цементе. Стало ясно, что прибой наполовину занес их песком.