Циклопы (СИ)

Да лучше сдохнуть, чем доверить родимую тачку  э т о м у  родимому телу!

Завьялов нажал на клавишу авто-брелока, заставил двигатель очнуться. Распахнув водительскую дверцу, буркнул:

-  Залезай давай, ушлепок.

-  А можно не ругаться? - разобижено поинтересовался Иннокентий.

Завьялов представил, что ругает самого себя, и кивнул:

-  Лады. Запрыгивай, Кешка. Домой поедем.

По дороге к дому Завьялов философски размышлял о прихотях злокозненной судьбы. Частенько отвлекался на Кешу, почти расплющившего нос о боковое стекло: Кеша разглядывал московские улицы с непосредственностью любопытного ребенка.

«Откуда же ты взялся, такой дикий?» - думал Завянь, удивляясь ни сколько Кешиной реакции, сколько самому себе в бомжатском теле.

По идее, Боря должен был сейчас биться головой о больничную стену и кусать ворот смирительной рубашки. (Или Иннокентия лупить!) А он, в обличие старика, преспокойно катит на «порше» до дома. Наблюдает за своим телом, за Кешей, как за неисследованной зверушкой...

Чудеса и выкрутасы здравой психики. Завьялову понадобилось полтора часа, чтобы обвыкнуть в новом теле, которое становилось все более послушным. Час, чтобы разложить по полочкам последовательность действий. Пять минут, чтобы остановить «порше» у обочины, выйти из салона и через приятелей узнать, точнее, вспомнить, вычеркнутый из жизни и адресной книжки мобильный номер Сухотского.

-  Алло, Сухой.

-  А-а-а... - в этот момент Сухотский, вероятно, монтировал воедино незнакомый голос и высветившийся на мобильнике номер Завьялова, - это... кто?

-  Привет из позапрошлого года, Сережа. Из двадцать третьего февраля в «Пивных Традициях».

-  Завянь, ты что ль?!

-  Много текста. У тебя -  е с т ь? По адресу забросишь?

-  Боря?.. Борь, да ты что?! Я ж завязал давно!! - Голос Сережи сорвался на испуганный фальцет, перешел на трагический шепот: - Ты чо, Завянь, я уже сто лет не в теме...

Тут скажем прямо, что испуг Сережи родился не на пустом месте. В позапрошлом феврале Завьялов уже как шесть месяцев жил с девушкой. О предложении руки и сердца всерьез подумывал. Лёля, встречая внука без Маринки, даже спрашивала: «А где твоя звероватая амазонка?» Маринка сумела поладить с Лелей, невзирая на диаметральную разницу мировоззрений-предпочтений. Пожалуй, даже подружилась.

Но внук однажды поймал Маринку-амазонку в ванной комнате над кокаиновой дорожкой с трубочкой из сотни баксов в носу.

Морду сразу не набил. Попробовал внушать.

Нарвался на непонимание.

- Завянь, я не из поклонников пивного клуба! Меня тошнит от алкашей, от твоего Косого, воняющего скумбрией! Сейчас все, Завянь, все так живут!!

-  Это кто же так живет? - спокойно поинтересовался Завьялов.

-  Все! Ханку жрут одни дегенераты!

-  Значит, и я - дегенерат?

-  Ну-у-у... - Марина покрутила в воздухе тонкой сильной ладонью...

-  Послушай, милая. С моими дегенератами, сколько бы они не выпили, можно разговаривать. Понимаешь? Разговаривать,  б е с е д о в а т ь. А с твоими обкуренными обсосками, о чем трещать-то? Они же овощи, Маринка. Овощи! Хихикающие, прыгающие, стеклянные, без разницы. У них мозги в кашу, о чем можно разговаривать в овощехранилище?! В пустую стену башкой стучаться, да?! Косой после первого стакана только речевые обороты набирает, а твои торчки уже мозги ботвой накрыли! Это мне, понимаешь, мне не о чем базарить с обкуренными дебилами! Я не лягушка, чтобы над болотом квакать!

Через знакомых Завьялов выяснил, кто снабжает Маринку дурью. Совсем не удивился: у Сухого половина московских центровых паслась на «травке» и «снежке». Выловил Сержа у клозета в «Пивных Традициях» и коротко внушил:

-  Еще раз услышу, что ты Маринке кокс толкаешь, намотаю причиндалы на гаечный ключ и вырву с корнем.

Сухой проникся моментально и поверил каждому слову. Знал недоносок: Боря-Завянь слов на ветер не бросает.

Услышав в телефоне просьбу от Завьялова «пригнать по адресу», подумал: «Вот  о н о... пришло». Точнее, прилетело.

-  Сережа, - ласково проговорил неузнаваемый по голосу Завянь, - я не спрашиваю тебя в теме ты или нет. Я тебе говорю - привези. Ты отвечаешь «когда и сколько?» и бежишь исполнять. Вкурил?

-  Вкурил, - громко сглотнув, подтвердил Сухотский. - Когда и сколько?

-  Через... - Завьялов на секунду задумался. - Через два часа. На одну понюшку. Адрес знаешь?

-  Угу. А... это для тебя, Завянь?

-  Много текста, Серый. Через два часа скажешь консьержке, что привез журнал. Океюшки?

-  Яволь.

Завьялов произвел отбой. Пару секунд постоял перед «порше». Поскреб щетину и пошел к водительской дверце.

3 отрывок

Кеша, пытавшийся заинтересованно подслушать разговор из запертого салона, извелся нетерпением. Мрачный «бомж» Завьялов сел за руль. Направил на себя зеркальце заднего вида, включил освещение салона и ощерил в зеркало зубы.

Сюрприз. У бомжа оказались хоть и прокуренные, но в целом недурственные зубы. Боря пошире разинул пасть...

Батюшки. И пломбы не железные, практически неразличимые!