Циклы «Викинг», «Корсар», «Саксонец»

Памятуя о нацепленном на меня золоте, я относился к своему попутчику с осторожностью и бдительно наблюдал за ним во время долгих часов пути. То ночное нападение возле казармы заставляло меня чутко вслушиваться в языковые акценты, и хотя Беортрик говорил немного, да и то короткими, рублеными фразами, я иной раз улавливал в его франкском выговоре саксонские интонации. Подмечал я и то, что верхом он ездит так себе: в седле держится мужлан мужланом, длинные ноги нелепо свисают и даже покачиваются не в такт лошадиной поступи. Это подкрепляло мою догадку о том, что он из саксонских «отступников»: всем известно, что саксонские воины – кавалеристы посредственные и воевать предпочитают пешим порядком. Но при этом Беортрик удивительно умело ухаживал за нашими лошадьми. Он скрупулезно проверял их подковы в начале и по окончании дня, в пути менял темп хода с шага на рысь и обратно, в полуденную пору непременно давал лошадям продолжительный отдых, при всякой остановке освобождая их от седел и переметных сум, а овес им в пути всегда покупал добротный. И я стал склоняться к выводу, что когда-то, в бытность свою наемным солдатом, он служил в передовых войсках короля Карла, и хотя настоящий кавалерист из него не получился, он тем не менее усвоил важность заботы о своих подопечных – пусть не людях, так хотя бы лошадях.

Во всем же прочем он был путешественником на редкость благоразумным. Стоянки под ночлег подбирал в отдалении от дороги, чтобы не привлекать ненужного внимания, костры разводил небольшие и малозаметные, а поутру все тщательно прибирал, не оставляя почти никаких следов нашего присутствия. Если путь пролегал через густой лес с тесно обступающими дорогу деревьями, то мой спутник бдительно выпрямлялся и поводил головой из стороны в сторону, высматривая признаки засады. Я тогда объяснил это не иначе как закоренелыми привычками войскового разведчика или же бриганта[65] – что было почти одно и то же.

За день мы с ним обменивались от силы десятком фраз и предложений, и лишь когда я спросил, что он, в сущности, знает об аварах, мне удалось, наконец, очертить хотя бы некоторые штрихи из его прошлого. Вышло так, что где-то на пятый день нашего путешествия мы собирались спуститься в плодородную долину, расстелившуюся перед нами под солнечным предвечерним затишьем. Медленно блистала текучая зыбь реки, петляющей средь теплых, желтовато-коричневых пятен полей, оголенных после жатвы, темнели кривенькие, нечеткие линии изгородей и пятачки огородов… А отраднее всего был вид небольшого городка на отдалении – там, где возвышались призраки лиловатых холмов на горизонте. С приближением к тому городку мы как раз покрывали наши ежедневные сорок миль, и у меня была надежда, что ночь я проведу в постели, а не на голой земле.

– Архиепископ Арн сказал мне, что ты говоришь на языке аваров, – сказал я, скача рядом с Беортриком.

Тот молчал целую минуту, а затем промолвил:

– Научился как-то. От женщины.

– Трудно было?

В ответ мой спутник неопределенно хмыкнул:

– Учить аварский или быть с женщиной-аваркой?

– Первое. А может, и то и другое.

– Усвоив сотню-другую слов, я уже понял, как с ним обращаться.

– А с женщиной-аваркой? – как бы ненавязчиво полюбопытствовал я.

Саксонец повернулся ко мне лицом. В его светло-голубых глазах не было ни тени иронии.

– С аварами, будь то мужчины, женщины или дети, никогда не знаешь наперед, ни где ты, ни что тебе думать.

– Видимо, ты это говоришь из нелегкой ценой нажитого опыта.

– В Аварии[66] я бывал дважды, – сказал Беортрик с безошибочным оттенком жесткости. – Первый раз семь лет назад, с большим походом короля Карла.

Во всех схватках мы тогда одерживали верх, но только окончательного, решающего сражения все так и не наступало. Авары отходили, увиливали, обещали признать Карла своим покорителем, но так этого и не делали.

– Что же мешало Карлу силой заставить их повиноваться?

Рослый, плечистый саксонец слегка нагнулся вперед и похлопал по конской шее.

– Лошади начали мереть сотнями, и нам пришлось повернуть вспять. Какая-то неизвестная болезнь. Я думаю, ту хворь авары наслали на нас намеренно. Их главный, каган, пригнал королю Карлу табун коней, якобы в подарок.

Мне подумалось: возможно, именно тогда Беортрик и понял важность заботы о лошадях.

– Что же случилось, когда ты был в Аварии во второй раз?

– То было иное. Я уже знал страну аваров и потому был нанят герцогом Фриульским следовать с передовой частью его войска. Герцог довершил то, что начал Карл. Я был в войске, когда мы обложили и разграбили аварскую столицу – тот самый Хринг, – хотя она больше напоминала становище, чем всамделишный город.

– Ты говоришь так, будто второй поход был не в пример легче. Или авары толком не сопротивлялись?

Беортрик осадил меня горько-насмешливым взглядом.

– Единственной причиной их поражения стало то, что они были в разладе между собой. Они так же лживы и коварны друг с другом, как и с теми, кто давит на них извне.