Цимес (сборник)

…когда я вылез по склону обратно на шоссе, на мне не было живого места – кровоподтеки, синяки, ссадины. Потом, в больнице, даже нашли трещину в голеностопе. Целых три недели на костылях и в гипсе. Мия почти не пострадала внешне, она лежала рядом с машиной ничком, уткнувшись лицом в траву. Когда до нее добрались, она была… она умерла. Всего-то одна-единственная глубокая рана на левом виске – случайный камень, и… Это было проще всего – я подобрал его накануне, чтобы он был под рукой – когда… Рассказывать – долго… Разбить бутылку масла вблизи от края дороги, пересадить Мию на место водителя, придавить булыжником педаль газа, выпрыгнуть и прокатиться вниз несколько десятков метров… Вот и все. Зато Симонетта вернулась ко мне навсегда. Это главное, а значит, и я не мог поступить иначе, ведь в моем сердце есть место только для одной женщины, и предать ее – означало бы предать красоту, предать мою любовь и мою тоску. Хорошо, что Мия умерла. Да и не умерла она вовсе, я ведь так часто вижу в толпе ее лицо, слышу ее голос… Особенно когда вновь проезжаю это место почти на самой вершине. Невозможно описать прелесть этих округлых красно-зеленых холмов. Тот, кто не видел, не поймет. Но если хоть однажды…

Через несколько лет я женился. Она сказала, что беременна от меня, и я поверил. Я привык к ней и к ребенку и даже расстроился, когда она меня бросила. Впрочем, все это было не важно, ничто не мешало мне искать и любить Симонетту. Желать ее – безумно.

И вот теперь…

Нет, я все еще не могу поверить до конца, что эта маленькая Сима, девушка с ускользающим взглядом, и есть моя выстраданная и все-таки появившаяся любовь.

Понимаете, я так долго ждал, что никак не могу ошибиться.

Именно поэтому я ее не трогаю. Ведь если я ошибся и Симонетта вновь ускользнула от меня, на что мне эта восхитительная плоть?

– Избавься от нее, – шепчет мне кто-то внутри – и делается так страшно…

Целых пять столетий одиночества – немудрено, что я так недоверчив.

– Избавься от нее. Избавься. Горная дорога, вино, которое впитало так много солнца. А потом снова – вечное томление, вечное ожидание Симонетты, и никто никогда не сможет тебе помешать.

Желать – ее…

Днем мы поехали во Флоренцию.

На Симе легкое белое платье и босоножки из тонких золотистых ремешков. Я веду ее на самый верх, обзорная площадка – всего четыреста одиннадцать ступеней, и мы в небе.

– Смотри, теперь весь этот город – твой…

– Сандро, понимаешь, я ужасно боюсь высоты.

Она стоит, прижавшись к стене и не поднимая глаз.

– Ты ошибаешься. Ты боялась высоты, да. Но с тех пор, как ты со мной, как мы – вместе, твой страх прошел. Потому что сейчас ты уже научилась летать. Ты ведь и сама это знаешь, правда? Вот эта пропасть перед нами – сделай шаг, и полетишь.

Она смотрит на меня недоверчиво, поднимает руку и кладет ее мне на грудь – слева.

– А это зачем? – смеюсь я.

– Пусть твое сердце скажет мне то же, что и твои губы…

– Ты… ты не доверяешь моим губам?

– Тс-с-с… – другой рукой она накрывает мне рот, и – непроизвольное движение – поцеловать ее легкую, прохладную ладонь… – Я слушаю твое сердце…

Тепло от ее руки поднимается вверх, к лицу, к глазам, заливает их, превращается в жар. Его так много, он обжигает, начинают слезиться глаза и…

– Хорошо. Это хорошо, Сандро. Ты плачешь, значит – испытываешь боль, значит – любишь. А тому, кого любишь, лгать невозможно. – Она убирает руку, и я ощущаю в этом месте пустоту.

– Ты забрала мое сердце.

– Нет, я забрала только твою тоску…

– Но откуда ты знаешь?..

– Я – женщина, Сандро.

– Я хочу твою руку тут – всегда.

– Она вернется, я обещаю…

Сима отрывается от стены, подходит к парапету и заглядывает вниз – на лежащий под ногами город.

– Вот видишь, я же говорил. Страх прошел…

– Нет, милый, он не прошел, он по-прежнему внутри. Но ты – сильнее страха.

– Мы ведь знакомы всего несколько часов. Ты уверена? Ты уверена во мне?

– Я уверена в себе. Над нами небо Тосканы, и я знаю, что смогу… – она оборачивается, и ее взгляд впервые направлен на меня – прямо в сердце.

– Расскажи мне про город, Сандро. Про мою Флоренцию…

Мы просто бродили, и я показывал ей город таким, каким знал его с детства – его пропитанные солнцем, горячие камни. Я рассказал ей про Симонетту и Джулиано и даже про Сандро – не все, но многое. Только про Мию – нет. И все же еще никогда и ни с кем я не говорил – так. А Сима – она прижималась ко мне горячим бедром, слушала и улыбалась, напевала и пританцовывала. И все время, все время не сводила с меня глаз.

Мы вернулись затемно, и – еще в саду – ее лицо, ее закрытые глаза оказались так близко, а ее губы выдохнули: «Да-а-а…» и раскрылись…

Нежность – самая гибельная форма страсти.

Я гладил Симонетту по лицу и укачивал – как ребенка.

Я не могу ошибиться… Мия должна мне помочь, она ведь еще жива, она дышит, она всегда рядом. А Сима… Сима – это другое. Она не рядом, она – во мне. И если я ее потеряю, выходит, я потеряю себя, правда?