Цири

– Госпожа Цири…

– Я все время здесь.

– Солнце к закату клонится…

– Верно. – Цири защелкнула застежки ботинок, встала. – Седлаем лошадей, Галахад. Есть тут неподалеку какое-нибудь место, где можно было бы переночевать? О, по твоей мине вижу, что здешние места ты знаешь не лучше меня. Но не страшно, отправляемся, а уж если придется спать под открытым небом, так лучше где-нибудь подальше, в лесу. От озера холодом тянет… Ты что так смотришь? Ага, – догадалась она, видя, как он покраснел. – Тебе мнится ночлег под ореховым кустом, на ковре из мхов? В объятиях чародейки? Послушай, малыш, у меня нет ни малейшего желания…

Она осеклась, глядя на его румянец и горящие глаза. В принципе вполне нормальное лицо. Что-то стиснуло ей желудок и все, что было ниже. И это был не голод.

«Что со мной творится? – подумала она. – Что со мной деется?»

– Не волокить! – почти крикнула она. – Седлай мерина!

Когда они уже были в седлах, она глянула на него и громко рассмеялась. Он глянул на нее, и взгляд у него был изумленный и вопрошающий.

– Нет-нет, ничего… – легко сказала она. – Мне просто кое-что пришло в голову. Ну, в путь, Галахад.

«Ковер из мхов, – подумала она, сдерживая хохот. – Под ореховым кустом. И я – в роли чародейки. Ну-ну…»

– Госпожа Цири…

– Да?

– Поедешь со мной в Камелот?

Она протянула ему руку. Он протянул ей руку. Они соединили руки, едучи бок о бок.

«К черту, – подумала она. – А почему бы и нет? Побьюсь на что угодно – в этом мире тоже найдется занятие для ведьмачки. Ибо нет такого мира, в котором не нашлось бы для ведьмачки занятия».

– Госпожа Цири…

– Давай не будем об этом сейчас. Едем.

Они ехали прямо на закат. Позади оставалась темнеющая долина. Позади оставалось озеро, озеро заколдованное, озеро голубое и гладкое, как отшлифованный сапфир. Позади оставались камни на озерном берегу. Сосны на склонах.

Это было позади.

А впереди у них было все.

Мир Ведьмака

Дорога без возврата

[134]

1

Сидевшая на плече у Висенны птица что-то проскрипела, взмахнула пестрыми крылышками и, шумно взлетев, порхнула в заросли. Висенна придержала коня, прислушалась, потом осторожно двинулась вдоль лесной дорожки.

Мужчина сидел, привалившись спиной к столбу, вкопанному на развилке, и, казалось, спал. Однако, подъехав ближе, Висенна увидела, что глаза у него открыты. К тому же он был ранен. Сделанная наспех повязка на левом плече и предплечье пропиталась еще не успевшей почернеть кровью.

– Привет, парень, – проговорил раненый, выплевывая длинный стебелек. – Далеко ли путь держишь, позволь спросить?

Висенне не понравилось, что ее назвали «парнем», и она, откинув с головы капюшон, ответила:

– Спросить-то можно, да откуда вдруг такое любопытство?

– Простите, госпожа, – прищурился мужчина. – На вас мужская одежда. А что до любопытства, так оно оттуда, что развилок-то это не простой. Случилось тут со мной… любопытное приключение…

– Вижу, – прервала Висенна, глядя на полускрытое папоротниками, неестественно скрючившееся тело шагах в десяти от столба.

Мужчина проследил за ее взглядом. Потом их глаза встретились. Висенна, как бы откидывая волосы со лба, коснулась диадемы, прикрытой перевязкой из змеиной шкурки.

– Угу, – спокойно сказал раненый. – Покойник. Острые у вас глаза. Небось считаете меня разбойником, верно?

– Неверно, – сказала Висенна, не отнимая руки от диадемы.

– А… – вздохнул мужчина. – Ну да… Но…

– Твоя рана кровоточит.

– У большинства ран такое странное свойство – кровоточить, – усмехнулся раненый. У него были красивые зубы.

– Если перебинтовать одной рукой, кровоточить будет долго.

– Неужто хотите облагодетельствовать меня своей помощью?

Висенна спрыгнула с коня, прочертив каблуком мягкую землю.

– Меня зовут Висенна, – сказала он. – Я не привыкла благодетельствовать. Кроме того, не терплю, когда ко мне обращаются во множественном числе. Встать можешь?

– Могу. А надо?

– Нет.

– Висенна, – сказал мужчина, слегка приподнявшись, чтобы позволить ей развернуть повязку. – Красивое имя. Тебе кто-нибудь уже говорил, Висенна, что у тебя прекрасные волосы? Такой цвет называется медным, верно?

– Нет. Рыжим.

– Ага. Когда закончишь, подарю букет люпинов, вон тех, что растут во рву. А пока перевязываешь, расскажу, чтобы убить время, что со мной приключилось. Я, видишь ли, пришел той же дорогой, что и ты. Гляжу – на развилке столб. Вот этот самый. На столбе доска. Эй, больно.

– У большинства ран такое странное свойство – болеть. – Висенна оторвала последний слой полотна, даже не стараясь делать это мягко.

– Верно, забыл. О чем это я… Ах да. Подхожу, смотрю – на доске надпись. Каракули какие-то. Я когда-то знавал лучника, который ухитрялся, прости, написать на снегу буковки покрасивше. Читаю… А это что такое, мазель? Что за камушек? А, черт побери… Такого мне видеть не доводилось.

Висенна медленно провела вдоль раны гематитом. Кровотечение тут же прекратилось. Прикрыв глаза, она схватила плечо мужчины обеими руками, крепко прижала края раны. Отняла руки – ткань срослась, осталось утолщение и пурпурная полоска.