Цирк чудес

– Ты можешь… можешь отправить ее в полет, – предлагает Тоби и заливается краской. – Или научить прыгать, как летнюю фею.

– Фея! – фыркает Джаспер. – Любая девчонка хочет стать феей!

Но в тот вечер, когда в весеннем небе восходит луна и на поля нисходит зябкая прохлада, он задумывается над этим и вспоминает причудливые отметины на ее лице. Он сидит на крыльце своего фургона и смотрит на острые иголки звезд над горизонтом, пока серебристые облака дрейфуют перед луной и затмевают ее. Силуэт пролетающей ласточки похож на узкую букву V. Он закусывает губу и щелкает пальцами.

Джаспер уже может представить зрительский ажиотаж и шепотки, хлопок воздуха, когда он стремительно выходит из-за занавеса. Тишина, только хруст опилок под его сапогами с позолоченными шпорами. Я представляю… Что же он представляет?

Тоби предложил фею. Идеи его брата часто оказываются полезными, но он высказывается так неуверенно, что их легко опровергнуть. Летающая фея. Джаспер рассматривает идею как предмет, который он мог бы поднести ближе к свету. Он барабанит пальцами по колену.

Королева Фей – нет, Королева Звезд, потому что ее отметины похожи на созвездия. Она может раскачиваться и летать вокруг арены с крыльями на спине. Воспарять на десять футов с веревкой вокруг талии. Если бы только его шатер не был таким низким, она бы могла летать над целым полем!

Он вскакивает и начинает рисовать на любой подручной бумаге, обертке от масла, куске обоев. Его мысли щелкают, как механизм. Он рисует лебедки, которые им понадобятся, и сами крылья. Сосредоточенно размышляет об углах и траекториях. Его ум всегда с легкостью хватался за инженерное проектирование. Еще мальчиком он рисовал лошадиные повозки и гидравлические насосы, кузницы и подъемные краны. Он знает, при каких температурах металлы сплавляются друг с другом; его радуют такие задачи, как починка парового двигателя. На войне он строил мосты из шестов, канатов и бочек из-под солонины. Его вызывали для устранения поломок на пароходах. По вечерам солдаты приносили ему сломанные винтовки и он разбирал и снова собирал оружие с такой же легкостью, как женщина штопает наволочку.

Пока он рисует полукруги и оси, то думает обо всех людях, имевших великие идеи в прежние времена. Он гадает, что испытывал Виктор Франкенштейн, когда делал наброски своего существа на клочках бумаги и копался в склепах и на кладбищах, собирая фрагменты плоти и кости. Его возбуждает электрический потенциал на кончиках пальцев; он заворожен видениями будущего. Он думает об игле, сшивающей воедино части монстра; он думает о Дедале, заключенном в башне, который ловит жаворонков и ястребов, общипывает перья с розовых тушек в воздухе, насыщенном ароматом оплывших восковых свечей. Синтез двух великих изобретений: крылья Дедала и чудовище Франкенштейна. Гордость Виктора, завершившего свои труды. Дедал, замерший на краю перед головокружительным провалом и готовящийся к прыжку; он не знает, но надеется, что воздух примет его, поднимет в небо и изменит его жизнь. Еще в школе они обсуждали мораль обеих историй. Тоби, которого учитель заставлял сказать хоть что-то, пробубнил, что эти истории были предупреждением: не нужно переоценивать свои силы и летать слишком высоко. Джаспер презрительно посмеивался над братом. Для него эти истории были стимулом к созидательному творчеству. Лучше изобрести удивительное чудовище, чем коротать жизнь в серости и безвестности. Лучше летать и падать, чем оставаться заключенным в башне.

Когда рисунок завершен, Джаспер поспешно идет к кузнецу. Здоровяк с лицом, багровым от жара, откладывает в сторону подкову, по которой только что колотил своим молотом. Джаспер тычет пальцем в бумажки, рисует фигуры в воздухе. Тут нужно спаять сочленения, здесь обрезать каркас, там вывести спицы, которые будут раскрывать и закрывать механические крылья. Они будут огромными, но узорчатыми, как у дрозда.

Джаспер потрясает своими рисунками.

– Я хочу, чтобы ты приступил прямо сейчас, Гэлем.

Кузнец смотрит на него и утирает лоб мясистой рукой.

– Уже поздно, – начинает он. – Совсем темно…

– Сейчас же! – требует Джаспер, поигрывая кнутом у его башмаков, и Гэлем берет рисунок. – Мне это понадобится через два дня. Мне наплевать на недостающие подковы и сломанные хомуты. Сначала нужно сделать это.

В конце концов кузнец кивает и оглядывается на раскаленную добела плавильную кузню. Джаспер тоже будет переплавлен в этой кузне и вознесется еще выше вместе с успехом Нелл. Когда он уходит, то момент вдохновения в его сознании связан уже не с робким предложением Тоби, а с работой его собственного воображения, когда он смотрел на звездное небо. Это его собственная идея! Она обретает форму в виде тщательно сконструированного механизма.

Он мысленно перескакивает в будущее и видит оживленную толпу вокруг рекламных афиш о его представлении в Лондоне. Неважно, пусть даже пройдет целый год, прежде чем он сможет себе это позволить; это время все равно наступит.