Цирк кошмаров

Однако, поднявшись на тросах под купол, уродцы оказались неожиданно ловкими и подвижными. Они выделывали немыслимые сальто, совершали невероятные прыжки, от которых у зрителей замирали сердца, крутились и повисали вниз головой, держась на перекладине пальцами ног. Казалось, что законы земного тяготения над ними не властны, а тела не имеют позвоночника и прочих костей. При этом Олег не заметил у гимнастов страховки, и от этого становилось еще более не по себе. Так и мерещилось, что вот-вот одна из крохотных фигурок сорвется, чтобы камнем рухнуть вниз и недвижимой остаться на арене.

Это зрелище было противоречивым – и притягательным, и отталкивающим одновременно.

Зрители неистово аплодировали. Очевидно, представление имело успех. Хотя что они в нем находят, Олег никак не мог понять. Ему было страшно, и чем дальше – тем сильнее. Гнетущее впечатление подчеркивала музыка. Сопровождала выступление не обычная веселая цирковая музыка, а что-то мрачное, порывистое. Голоса скрипок звучали надрывными смертными стонами, трубы играли траурный марш, а барабаны били словно в сердце, и каждый их удар, казалось, вколачивал в него сваю.

Бум! Бум! – грохотали барабаны.

Ах, ах! – подхватывали литавры.

Не уйдешь! Пропадешь! – пророчили скрипки.

Всех предашь! Будешь наш! – мрачно подытоживали трубы.

На сцену вышла женщина, похожая на кенгуру, с закругленной спиной, неразвитыми руками и большими скрюченными ногами-лапами. Своими маленькими ручками она ловко подбрасывала разноцветные шарики, а затем повернулась, и Олега затошнило, потому что у женщины обнаружился самый настоящий хвост, похожий на хвост крысы или того же кенгуру. Он торчал из-под блестящей, усыпанной блестками юбочки и волочился по полу.

Олегу уже начинало казаться, что он сходит с ума. На виски давило, в голове туманилось, а в легкие вместо воздуха, подкрашенного кроваво-алыми огнями софитов и сдобренного каким-то восточным курением, казалось, поступал стопроцентный яд.

С детства у Волкова сохранилось совершенно другое впечатление о цирке. Однажды отец – он тогда еще жил в семье – водил сына в цирк. Олегу запомнилось что-то пестрое, многоцветное, веселое. Но теперь… То, что творилось здесь, было в корне неправильно. Да, именно в корне. Как будто у цветка сгнил корень, и от этого цветок, еще почему-то живой, получился неправильный, зловещий, несущий в мир вместо ожидаемого сладкого аромата запах тления и смерти.

В этот самый момент снова загрохотало, и на арену выбежал огромный гнедой конь. В его хвост и гриву были искусно вплетены алые и желтые куски шелка, и, когда скакун несся по кругу, казалось, будто это всполохи огня.

На спине у жеребца неизвестно каким образом держался крохотный человечек, одетый в черное с серебром. Лицо его было раскрашено на манер индейских масок – в черное и белое. Грим не украшал карлика, напротив, затенял глаза и нос, превращая их в черные впадины, обрисовывал белым зубы – в общем, превращал, может быть, не самое приятное, но все же человеческое лицо в лицо самой смерти.

Откуда-то с высоты, из-под потолка, послышался дикий нечеловеческий хохот, от которого все тело снова словно пронзило током.

А из-за кулис вышла карлица – одна нога у нее была короче другой, поэтому она заметно прихрамывала, зато длинные золотистые волосы оказались распущены, маленькое плотное тельце облачено в белое платье, подпоясанное золотистым пояском. Макияж был ярким, но выглядел он на этот раз скорее попыткой приукрасить, чем испугать. Видимо, она – в пару безумствующему на коне чудовищу – должна была изображать красавицу.

Дойдя до центра арены, «красавица» спокойно водрузила на голову яблоко.

Очевидно, часть фокуса заключалась в том, чтобы наездник в гриме смерти на всем скаку швырял кинжалы в яблоко, помещенное на голове у карлицы.

Сама эта идея казалась Олегу небезопасной и вообще бредовой.

– Я не хочу этого видеть! – прошептала Алиса и, найдя руку Олега, крепко-крепко ее сжала.

Вот и правда, оказывается, цирк сближает. Может, не совсем так, как представлялось Олегу, но тут все словно вывернуто наизнанку.

Он взглянул на арену и удивился.

Аттракцион принимал неожиданное направление.

Вместо того чтобы метать в ассистентку ножи, всадник вдруг резко осадил коня, и скакун, поднявшись на дыбы, забил в воздухе копытами.

– Это убийцы! – закричал человечек, удерживающийся в седле, несмотря на опасные маневры коня. – Вы должны знать…

Что именно они должны знать, не было ясным, потому что музыка стала просто оглушительной – от нее едва не лопались барабанные перепонки.

Человек в гриме смерти ловко соскочил на арену и двинулся в сторону зрителей. Ассистентка пыталась его остановить, однако он, не глядя, оттолкнул девушку. Он шел прямо на них – на Олега и Алису, разевая рот в неслышном крике, а в обеих его руках было по узкому стилету.

Что-то пошло не так. Надо бежать, как уже бежали в панике их соседи.

Олег дернул Алису за руку, пытаясь увести ее из страшного места, но она замерла и не сводила взгляда с наступающего монстра.

Грохот музыки сделался невыносимым.