Цирк мертвецов

Spindizzy, смешанная блюзовая группа, близкая по стилю к Canned Heat, вышла на сцену в сумерках, в середине своего выступления вокалист заметил Элис, сидящую без лифчика на плечах у Текса Уотсона и знаком показал администраторам, чтобы они пригласили её за кулисы. Помня наказ Чарли «заводить друзей, трахаясь со всеми», Элис и девчонки занимались сексом с любым, кто хотел, не важно, насколько пьяным или обкуренным был человек в передвижном вагончике, приготовленном для Донована[136], который должен был закрывать субботний концерт.

Той ночью менеджер Spindizzy Крис Лонг дважды с жадностью трахнул Элис, второй раз Сандра Гуд массировала его мощные раскрасневшиеся плечи, на которых блестели капельки пота. Потом Лонг пообещал отвезти Элис обратно на ранчо, но как только они выехали со стоянки, она расстегнула его джинсы, и его член выпрыгнул из них, словно бы чёртик из коробки, красный и твёрдый.

— Bay! — засмеялась Элис. — Как ты быстро возбуждаешься.

— Рад, что тебе это нравится.

— Мне нравится секс.

— Я заметил, — ответил Лонг и поглядел вниз на её коротко двигающуюся голову.

Кончив ей в рот тремя короткими толчками, Лонг, принявший большую дозу мескалина[137], рассказал Элис, что на самом деле его звали Кристофер фон Ланг и родился он в Германии в 1941 году.

— Мой отец был ядерным физиком, — рассказывал он. — Он был католиком, а мать еврейкой. США забрали нас из Берлина сразу после того, как я родился. Они хотели, чтобы мой отец помог им получить ядерную бомбу. Он был гением.

— Ну и?

— Что ну и?

— Он помог в разработке бомбы?

— Да, помог, — слегка колеблясь, сказал Лонг, и на лице его отразилось смущение. — Не могу поверить, что я тебе об этом рассказываю.

— Почему? Это что, большой секрет?

— Да.

— Ты поэтому сменил имя?

— Нет, — ответил Лонг. — Это я сделал потом.

В десятом классе Лонг жил вместе с родителями и младшим братом в Шерман-Оуксе, приятном скромном пригороде в долине Сан-Фернандо. В это время его отец был уже старшим научным сотрудником в Пасаденской лаборатории реактивных двигателей, контролируя разработку ракет дальнего действия. Его карьера оборвалась летним воскресным полднем 1959 года, когда его уличили в воровстве набора отвёрток со склада местного филиала «Сиэрз».

— В тот день, когда он вышел из тюрьмы, его уволили, и ФБР аннулировало его допуск к секретным работам. Той ночью он застрелился, — продолжал Лонг. — На следующее утро эта история попала в газеты, и на первых страницах напечатали его фотографию: Герберт фон Ланг покончил жизнь самоубийством. Если верить статьям, то он был то ли шпионом, то ли ещё кем.

— Но он ведь не был.

— Нет. Он был сукиным сыном, который совершил ошибку. Через две недели мы уехали оттуда. Осенью я пошёл в новую школу в Голливуде. Тогда-то я и поменял имя.

Лонг остановился, они с Элис сидели молча, тёплый ветер обдувал их лица, они переглянулись взглядом любовников и заговорщиков.

— У меня тоже есть секрет, — наконец честно и откровенно сказала Элис.

— Расскажи.

— Я кое-кого убила.

— Кого?

— Парня из своего родного города. Я была не одна. Мне помогли.

Летом 1967 года Элис Макмиллан стояла на углу улиц Хейт и Пейдж и, прогуливаясь туда-сюда, продавала «Оракул», самую известную подпольную газету Сан-Франциско; тут она заметила ярко-голубой автобус, забитый туристами, который остановился у светофора. Человек средних лет посмотрел на неё из заднего окна и улыбнулся скорее распутно, чем игриво. Она ответила ему холодным взглядом, заметила его маленькие серые глазки, и у неё закружилась голова, потому что она узнала эти вставные золотые зубы, волосы, разобранные на пробор и смазанные гелем, дряблое лицо.

Это был Мистер Киган из Сидар-Рапидз, многоуважаемый член общества и владелец химчистки и прачечной самообслуживания в кигановской сети химчисток «Ландромет», в которой над юным ещё телом Элис и других девчонок из города грубо надругались.

— Он меня сначала не узнал, — рассказывала Элис Крису Лонгу. Они свернули с шоссе, и, когда подъехали к воротам, ведущим на ранчо Спана, фары Лонга осветили парня с винтовкой, говорящего по переносной рации. Увидев Элис, он бегло пробежал взглядом по её лицу. — Я стала старше и похудела, у меня были волосы совершенно другого цвета. Чёрт подери, я теперь была хиппи, а не девчонкой из глубинки с сеном на ушах. Видел бы ты его лицо, когда я постучала в окно и закричала его имя! Он сказал: «Элис, боже мой! Это ты?» — и в ту же самую секунду выпрыгнул из автобуса и сказал водителю, что вернётся в гостиницу на такси. Господи, как же он был удивлён. Спорю, он думал о том, как бы трахнуть меня или о чём-нибудь подобном. Кстати, я всё-таки разрешила ему меня трахнуть.

— Перед тем как убила его?

— Да. Точно. Давай сюда, — сказала Элис, указывая на ночлежку, окружённую густой травой. Несколько ветхих и старых строений — это всё, что осталось от этого фальшивого городка из вестернов. — Ты мне не веришь, да?