Цирк монстров

Вошел я через служебный вход. В пустых коридорах кое-где валялись упаковки одноразовых компрессов. Я зашел на склад медикаментов. Ампулы… шприцы… Я спокойно приготовил все, что мне было нужно, тщательно отмеряя дозы. Потом укрепил все это на себе с помощью самой прочной клейкой ленты. Затем направился в приемную и оттуда позвонил своей коллеге Марте Кобурн:

— Ты сделала то, о чем я тебя просил?

— Я пока выяснила только последовательность оснований в цепочке ДНК.

— Она одинакова у двух образцов?

— Да.

— Этого достаточно.

Марта отправила мне результат по факсу. Я взял листок, сложил его вчетверо и сунул в карман.

— Что ты собираешься сделать? — спросила Марта.

Я закрыл глаза, чтобы лучше представить сына.

Билли играет в саду. Билли пытается поймать опадающие с деревьев листья, прежде чем они коснутся земли…

— Одну-единственную вещь, Марта, — ответил я. И, положив трубку, добавил вслух: — Самую важную вещь.

Каменная ограда не превышала метра в высоту.

Я поставил «хонду» почти вплотную к ней, без труда перемахнул на другую сторону и оказался в саду.

Люди наивно думают, что вот такие символические преграды могут помешать злоумышленникам. Неужели они считают себя неуязвимыми божествами, которым никто из смертных не может навредить?..

Я направился к дому по аккуратно подстриженному газону. Особняк и прилегающая к нему территория впечатляли — должно быть, такая усадьба обошлась владельцу миллионов в двадцать, а то и в двадцать пять.

Разумеется, не прошел я и десяти метров, как на пути у меня вырос гориллоподобный охранник.

И разумеется, его правая рука мгновенно нырнула под пиджак.

— Вы не имеете права здесь находиться!

— Я пришел за своим сыном.

Охранник меня ударил.

Я вонзил шприц со снотворным ему в шею. И оттолкнул его.

Он упал. Из его руки выпал пистолет.

Я перешагнул через него и двинулся дальше.

Еще через десяток метров словно из-под земли вырос другой охранник той же самой комплекции, с приплюснутым черепом и маленькими глазками.

— Придурок!.. — прорычал он. И, обнажив огромный боевой нож, спросил: — Что ты с ним сделал?

— Ввел снотворное, — ответил я.

И ударил его ногой в пах.

Охранник даже не шелохнулся.

— Ты совсем спятил, докторишка? Чего брыкаешься? Думал сбить меня с ног?..

Внезапно он осекся. На лице его отразилось удивление. Оно стало еще заметнее, когда охранник разглядел кровь на своем животе.

— Мне, конечно, такое не по силам, — спокойно сказал я. — Но поскольку к моей подошве приклеен скальпель…

Охранник повалился на землю. Я выхватил у него нож и бегло осмотрел его рану.

— Ничего страшного, — заметил я. — Во всяком случае, не смертельно.

И быстро двинулся дальше.

— Папа! — внезапно услышал я отчаянный голос Билли из окна. И инстинктивно бросился на землю.

В следующую секунду пуля срезала ветку апельсинового дерева — там, где только что была моя голова.

Я вскочил и со всех ног помчался к дому.

Новый выстрел.

— Папа!

— Я иду, Билли!

И еще один.

Две пули попали в меня — одна порвала левое ухо, вторая застряла в правом бедре. Боль была невероятной.

Десять метров.

Пять.

Три.

Я схватил стоящий на веранде стул и обрушил его на стеклянную дверь. На меня метеоритным дождем посыпались осколки.

Я ворвался в дом.

На пару секунд я прислонился к какому-то предмету меблировки, даже не замечая, что это. Я больше ничего не слышал раненым ухом и потерял уже очень много крови, потоком хлещущей из бедра. Медлить было нельзя ни в коем случае.

Черт, надеюсь, этот ублюдок не задел хотя бы артерию!..

Я размотал клейкую ленту, которой был примотан к подошве скальпель, и кое-как наложил жгут. Затем достал из кармана шприц с адреналином и сделал себе внутривенную инъекцию. Сердце тут же резко застучало. Боль не уменьшилась, она по-прежнему ощущалась как темно-багровое пламя, полыхающее в голове, но, по крайней мере, теперь я мог идти.

Я пересек холл. Поднялся по лестнице. Прошел коридор. Анфиладу просторных комнат.

Все они были заполнены предметами циркового обихода. С потолка свисали трапеции, всюду мельтешили пестрые костюмы… Черт, прямо-таки музей!..

Последнюю дверь я изо всех сил толкнул ногой.

Она распахнулась. Мой сын был в этой комнате.

— Билли!

— Папа!

Я рухнул на колени.

Билли обхватил меня руками за шею.

— Все нормально, пап? — с тревогой спросил он. — У тебя кровь…

Я заставил себя улыбнуться:

— Все в порядке.

Билли выглядел совершенно здоровым.

— Пошли скорей, — вдруг сказал он. — Нужна твоя помощь.

— Кому?

Мой шестилетний сын взял меня за руку, явно не думая ни о какой-либо опасности, ни о нашей долгой разлуке — как будто все это было просто игрой, как будто мы расстались самое большое полчаса назад. Я с трудом сдерживал слезы. Он изо всех сил тянул меня за собой в смежную комнату. Она оказалась совсем маленькой по сравнению с остальными. Все стены были покрыты старыми цирковыми афишами.

— Мой друг заболел, — объяснил Билли. — Ты ведь сможешь его вылечить?

На кровати под балдахином я заметил хрупкую фигурку. Я склонился над ней.

Шон Рамон-Родригес открыл глаза:

— Кто… Кто вы?