Цирк Умберто

«Невеста моряка» была уже не просто таверна. Две соседних лавки объединили со старым помещением, и пивная превратилась в ресторан. Снаружи, над входом, пестрела большая вывеска: девушка в кринолине машет платочком матросам в лодке, с трудом прокладывающей себе путь к парусному судну на вздувшемся море. А вокруг надписи: «Zur Seemannsbraut» — «La novia del marinerо» — «La sposa di marinaio» — «The sailor’s bride» — «A la finc'ee du marin»[145]. Испанская надпись была на самом видном месте, ибо с той минуты, как тентовик Восатка женился на вдове Мозеке, он ежедневно наведывался в порт, не пропуская ни одного судна из Латинской Америки. Экипажи гигантских трансатлантических пароходов из Буэнос-Айреса, Монтевидео, Рио-де-Жанейро, Пернамбуко; судов, приписанных к портам Нью-Орлеан, Тампико, Веракрус; пузатых шхун с грузом из Кайенны, Парамарибо, Джорджтауна, Маракайбо и Карфагена; матросы с судов, заходящих в Колон, Гавану, Кингстон, Порто-Пренс; матросы из Аргентины, Бразилии, Гвианы, Венесуэлы, Колумбии, Коста-Рики, Никарагуа, Гондураса, Гватемалы, Мексики, Техаса и Арканзаса; матросы с Антильских островов и Юкатана — все они знали покрытого шрамами Ференца Восатку, который и белых и цветных называл земляками, болтал по-испански, по-французски, по-английски, по-голландски, на пяти негритянских и десяти индейских наречиях и зазывал всех к себе, в «Невесту моряка». И вот с течением времени бывшая корчма чешских каменщиков приняла столь экзотический вид, точно она находилась где-нибудь между тропиками Рака и Козерога. Уже через год Восатке пришлось снять еще два зала, один из которых он окрестил «Карибское море», а другой — «Мексиканский залив»; центральный же зал со стойкой именовался «Путь провидения» — «Providence-street». Госпоже Адели, которая было взялась под руководством мужа за изучение чешской кухни, пришлось срочно перестраиваться на испанскую и американскую и изготовлять огненные бифштексы на вине с перцем, котлеты `a la criolla с соусом из томатов, перца и лука; жаркое из грибов — `a la mexicana, стряпать callos con chorizo — рубцы с перцем, шпиком, петрушкой, луком и массой кореньев, или pepitoria de polio — цыплят, фаршированных орехами, чесноком и желтками, но первым долгом, конечно, оllа potrida — вареную говядину с горохом, шпиком, картофелем, колбасой, перцем, чесноком, фасолью, с шафраном и прочими специями. В «Карибском море» и «Мексиканском заливе» вскоре зазвучали все американские диалекты, начиная с диалекта жителей Ла-Платы и кончая миссисипским говором, а «Путь провидения» не успевал пропускать всех желающих. Случались, разумеется, и дни отлива — одни корабли поднимали якоря, другие еще не успели пристать, но тем более бурными бывали периоды, когда сразу собирались команды десяти — пятнадцати судов. Неограниченной властью над этим диковатым сбродом, готовым в любую минуту схватиться за нож, пользовался сержант Восатка. Он был здесь верховным властелином надо всем, кроме одного: стойку с напитками госпожа Адель Восатка велела перенести на кухню и сама следила за тем, кому и что отпускается. Это был ее «путь провидения»: очевидно, она опасалась, как бы аквавита снова не разожгла в ее муже того огня, который когда-то покорил ее сердце.

Сюда, к бывшему обитателю «восьмерки», и привел Керголец в один из тихих для «Невесты» дней свадебный кортеж цирка Умберто. Сержант Ференц Восатка приветствовал бывшего принципала с величественностью испанского гранда. Пиво и вино лились рекой, затопляя жаркое из почек и пряные red dogs[146], были произнесены первые тосты, оказаны первые дружеские почести будущему шефу, Ганс подошел к Малине, чтобы чокнуться и сказать ему, с каким блеском тот вез невесту. Примирение стариков перешло в долгие дебаты о том, стоило ли в тот раз, еще при старом Умберто, случать кобылу Вендиду с жеребцом Машалахом, не лучше ли было использовать для этого Васко. Завтрак грозил превратиться в грандиозное пиршество, но Бервиц с Кергольцем помнили о том, что в воскресенье у них два представления. Пошумев часок, гости покинули «Карибское море», где под различными предлогами остался, подобно одинокому Робинзону, лишь господин Леопольд Сельницкий.

Свадебное торжество в узком семейном кругу, простое и непринужденное, тоже длилось недолго: невесту ожидали два выступления с многочисленными прыжками, а жениху надлежало заняться львами, тиграми и медведями. Лишь поздно вечером, когда все животные были уже накормлены и напоены, реквизит уложен, а золотистый манеж погрузился во мрак, Вашек подошел к Елене, обнял ее и сказал:

— Наконец-то, Еленка, у нас есть немного времени и для себя.

— Да, — ответила Елена. — По-моему, нет ничего хуже, чем быть невестой из цирка с двумя представлениями в день.

VII

— Бог в помощь, инспектор!

— Здравия желаю, директор!

— Как дела, инспектор?

— А как у тебя, директор?