Циркачка

Я уснул у нее на коленях. И проснулся уже среди ночи. На кровати, в объятиях Вики. Мы спали одетыми, как брат и сестра. И я понял окончательно, насколько мне дорога Вика. Я осторожно освободился из ее объятий. И поднялся. Голова, как ни странно, была ясной. Словно весь мусор, все кошмары удалось из нее выбросить этим вечером. И мне захотелось сочинять музыку.

И вскоре я уже сидел в своей комнате. Перед раскрытым роялем. За нотными листами. И перед моими глазами мелькали волны на море. И женщина-ангел в золотой чешуе и с глазами Капы выпрыгивала из воды. И неожиданно она взмахнула своими золотыми плавниками. И взлетела. Она латала легко и долго. И уже каменистые горы мелькали под ней. И она знала, что силы уже на исходе. И она повернула назад. Но было поздно. И ее золотые крылья бессильно опустились.

И она камнем полетела вниз. И я видел ее, стремительно к падающую на каменистые горы. И люди думали, что с неба упала ослепительная комета. И люди с восхищением говорили:

– Это красиво…

На этот раз я не позвонил Капе. И не сыграл ей свою печальную музыку. Я не имел на это права.

Этим утром я пропустил занятия. Этим утром я решил принять все меры для спасения своей девушки. И этим же утром я уже стоял возле ее двери. Собирая все слова утешения. Которыми был богат мой словарный запас. И мысленно складывал их в один утешительный монолог.

На удивление она прекрасно выглядела. Моя бедная девочка. Ни мешков под глазами. Ни бледности, ни неестественной худизны. Она улыбалась, сладко потягиваясь при этом.

– А, Паганини, – промурлыкала Капа.

Умница! Восхитился я ее умению держать себя в руках. Она все-таки такая сильная, моя Капа.

– Боже, как я рада, что ты пришел! Я так соскучилась, – и она обвила мою шею руками. И потерлась щепой о мой небритый подбородок.

– И все таки ты мне больше нравился лысым, честное слово! А еще, если бы шрам на щеке. Я бы от тебя не оторвала глаз, Паганини, честное слово…

– Капа, – перебил я ее, отрывая от себя ее руки. – Капа, послушай, ты должна дать мне адрес своего врача. Я сейчас же поговорю с ним. Он мне подскажет, что делать. Куда обратиться. Какие лекарства…

Капа смотрела на меня широко раскрытыми глазами. И хлопала от недоумения своими выгоревшими ресницами.

– Ты о чем, Паганини?

Я погладил ее по голове.

– Успокойся, Капа. Мы тебя обязательно вылечим. Все будет хорошо, моя девочка.

– Я ничего на понимаю, Паганини? Какой врач? Какие лекарства? Кого вылечим?

– Капа, я понимаю. Ты, возможно, пожалела о том, что мне вчера рассказала. Чтобы меня не…

Капа неожиданно расхохоталась во весь голос. Так громко, так звонко, так заразительно. До слез. Она хохотала мне в лицо, забросив руки за голову. И чуть покачиваясь на месте.

– Капа? – я схватил ее за руку. – Капа, в чем дело?

– Боже! Паганини! Я совсем забыла, что вчера ляпнула тебе от скуки.

– Что значит – от скуки, – я от нее резко отпрянул. И мое лицо перекосилось от злобы.

– А ты поверил, мой бедненький? Ты с ума сошел! Поверить такой чуши! Подумаешь, пошутила немного. И сразу же забыла. Да ты посмотри на меня. Разве я похожа на больную? Да я тебя здоровее в сто раз.

Она подскочила на месте. И сделал сальто. И вновь расхохоталась, убирая с лица пряди рыжих волос.

Я смотрел на нее бессмысленным взглядом. Я словно изучал ее лицо. Ее улыбку, ее жесты.

– Капа, скажи, что это не правда. Капа, что ты сейчас пошутила. Сейчас, а не тогда.

Капа обиженно надула губы.

– Тебе и впрямь, я вижу, хочется, чтобы я была непременно больна.

– Я хочу знать правду, Капа, – выдавил я.

Хотя, если честно, мне действительно в этот момент хотелось, чтобы она была непременно больна. Чтобы мои вчерашние слезы, моя бессонная ночь были ненапрасны.

Я ловил себя на мысли, что мне нравилось чувствовать себя ее покровителем. Ее утешителем. Чувствовать себя старше и сильнее ее. Мне нравилось страдать, до тошноты во рту чувствовать будущую опасность. И, страдая, сочинять музыку. И сейчас в один миг все это рушилось. В одно мгновенье все летело к черту. Я вновь ощутил слабость, беспомощность перед ней.

– Скажи мне правду, Капа.

Капа раздраженно махнула рукой.

– Ты надоел мне своими дурацкими расспросами. Сумасшедший, вбил себе в голову всякую ерунду.

И она тут же прильнула ко мне. И обняла за голову.

– Дурачок мой, я так по тебе скучала.

А я в этот миг почему-то вспомнил Влада. Что-то вчера бормотавшего мне невнятным тоном. И пятящегося к двери.

Капа резко отскочила от меня. Показала язык, дразня. И вновь рассмеялась.

– Так ты всему варишь, Паганини? Как ребенок? Представляю, как ты представил свежие розы на моей могиле.

И вновь слезы смеха выступили на ее лукавых глазах. И тут я не выдержал. Я замахнулся. В этот момент я ее ненавидел. Нет, даже больше. Она была мне физически отвратительна. Мне казалось, я способен ее убить. И я замахнулся… И со всей силы ударил ее по лицу. Она покачнулась, но устояла. Она была крепкой, эта чертовка.

– Дрянь, – процедил я. И еще раз ударил. Она считала мои удары. Раз, два, три. С закрытыми глазами.