Цирцея

"Прости, но я должен умереть, объяснить невозможно, и все же прости меня, мама". Полоска бумаги, вырванная из полей "Критики" и придавленная камнем рядом с пиджаком, который мог бы заметить первый с утра проходящий по пристани матрос. До этого вечера он был совершенно счастлив и, само собой, последние несколько недель выглядел странным, скорее даже не странным, а рассеянным: глядел в одну точку, будто что-то ему виделось в воздухе. Так, словно старался что-то там прочитать, разгадать какую-то надпись. Все молодые люди из кафе "Рубин" могут это подтвердить. А вот Роло - нет, у него сердце отказало сразу; Роло был парень не компанейский, тихий, при деньгах, владелец четырехместного открытого "шевроле", так что мало кому приходилось с ним сталкиваться в эти последние дни. В прихожих наших домов любой звук отдается очень громко, и девица сверху не уставала повторять, что Роло не то чтобы плакал, а как-то сдавленно взвизгивал, похоже на крик, который стараются заглушить, закрывая рот руками. Потом мгновенно - жуткий звук удара, шаги Делии, зовущей на помощь, уже не нужную. Непроизвольно объединяя, сопоставляя эти отрывки, Марио подыскивал свои объяснения, вынашивал свою версию, чтобы противостоять атаке соседей. Он никогда не расспрашивал Делию, в смутной надежде, что она сама поможет ему. У стариков Маньяра тоже была довольно странная манера говорить о Роло и Гекторе ненавязчиво, так, словно они уехали на время. Таким образом, Делия постоянно находилась под предусмотрительной и тщательной опекой. Когда же к родителям присоединился Марио, не менее сдержанный и благоразумный, чем они, все трое окружили Делию некой защитной оболочкой, тонкой постоянной пеленой, становившейся почти прозрачной по вторникам и четвергам и настойчиво сгущавшейся с субботы до понедельника. Делия мало-помалу стала проявлять признаки оживления, однажды села за пианино, в другой раз сыграла партию в лото; стала ласковой с Марио, усаживала его у окна в зале и делилась с ним планами насчет новых платьев и вышивок. Она никогда не заговаривала ни о десертах, ни о конфетах, слегка удивленный, Марио приписывал это ее деликатности, боязни наскучить ему. Старики Маньяра наперебой хвалили ликеры, которые готовила Делия, и как-то вечером предложили Марио выпить рюмочку, но Делия, резко вмешавшись, сказала, что это ликеры для женщин и что она почти все выпила. "Гектору..." - жалобным голосом начала мать, но тут же умолкла, чтобы не расстраивать Марио. Потом они поняли, что Марио воспринимает упоминания о женихах спокойно. С тех пор речь о ликерах больше не заходила, пока Делия, приободрившись, не захотела испробовать новые рецепты. Марио запомнился этот вечер, потому что он только что получил повышение по службе и, узнав об этом, первым делом купил коробку конфет для Делии. Когда он пришел, старики мирно толковали о чем-то, слушая радиоприемник с наушниками, и заставили его остаться в столовой, чтобы послушать, как поет Росита Кирога. Потом он сказал им о своем повышении и о том, что купил Делии в подарок конфеты.

- Вот это ты зря, - сказали они, - но уж ладно, отнеси ей, она в зале. И проводив его взглядами, они еще долго смотрели друг на друга, пока сеньор Маньяра не снял наушники, так, словно это был лавровый венок, а сеньора со вздохом отвела глаза. Вид у обоих вдруг стал несчастный, поникший. Дрожащей рукой сеньор Маньяра поднял рычажок приемника.

Увидев коробку, Делия почти не обратила на нее внимания, но, попробовав вторую конфету, с мятной начинкой, обсыпанную орехами, сказала Марио, что тоже умеет делать конфеты. Словно чувствуя себя виноватой, что так о многом не говорила ему раньше, она стала оживленно рассказывать про то, как готовит начинку, как обливает уже готовые конфеты шоколадом или мокко. Лучший ее рецепт были конфеты с апельсиновой начинкой, пропитанные ликером, и, взяв одну из принесенных Марио, она воткнула в нее иголку, демонстрируя, как она впрыскивает ликер; Марио глядел на ее белые пальцы, сжимавшие темный шоколадный комок, и она напоминала ему хирурга во время сложной операции, выдерживающего тонкую артистическую паузу. Конфета в пальцах Делии вдруг показалась ему похожей на маленькое живое существо - мышонка, в котором ковыряются иглой. Марио почувствовал непривычную дурноту, сладкий тошнотворный комок подкатил к горлу. "Брось эту конфету, - захотелось сказать ему. - Брось ее сейчас же, не ешь, ведь она живая, ведь это живая мышь". Потом его отвлекли приятные мысли о повышении, и он слушал, как Делия рассказывает про рецепт чайного ликера, розового... запустив руку в коробку, он съел подряд две или три конфеты. Делия улыбалась чуть насмешливо. В голове его беспорядочно кружились робкие, счастливые мысли. "Третий жених, неожиданно подумалось ему. - А может быть, взять и так и сказать: ваш третий жених, и все еще живой".