Цирцея (др. пер.)

— Нет, нет, я не про то. Но если она тоже получает анонимки и ничего не говорит, и все это у нее копится…

— Плохо ты знаешь Делию. Анонимки ей… на анонимки ей наплевать. Она покрепче, чем ты думаешь.

— Но послушайте, она сама не своя, что-то с ней происходит, — защищался сбитый с толку Марио.

— Не в этом дело, пойми, — старик громко прихлебывал и говорил еле внятно. — Она и раньше такая была, уж я-то ее знаю.

— Когда это раньше?

— Раньше — значит до того, как те померли, дуралей. Расплатись, мне пора.

Марио хотел возразить, но старик Маньяра уже ковылял к дверям. Выходя, он слабо махнул на прощанье и пошел в сторону Онсе, понурив голову. Марио не решился ни пойти за ним, ни даже хорошенько задуматься над тем, что только что услышал. Как тогда, в начале, он снова оказался один против всех: девицы сверху, матушки Седеете, против семьи Маньяра. Даже против Маньяра.

Делия что-то заподозрила, потому что встретила его не так, как обычно, много говорила и испытующе глядела на Марио. Возможно, старики рассказали ей о встрече в пивной; Марио ждал, пока она сама не коснется этой темы, но она предпочла сесть за пианино и стала наигрывать то песенки из «Розмари», то Шумана, то танго Пачо, страстные, с придыханиями — так, что наконец появились и старики с галетами и малагой, и зажгли весь свет. Говорили про Полу Негри, про преступление в Линьяре, про частичное затмение и про то, что у кота расстройство желудка. Делия считала, что кот наелся волос и надо дать ему касторки. Старики с ней не спорили, но слушали недоверчиво. Припомнили знакомого ветеринара, полынный отвар. Решили оставить кота в саду, пусть сам найдет целебную травку. Но Делия сказала, что кот все равно умрет, даже если касторка и поможет ему немного. С улицы донеслись крики газетчика, и старики бросились покупать «Последний час». По молчаливому знаку Делии Марио потушил в зале свет. Осталась только лампа на столике в углу, бросавшая пятна тусклого желтого света на салфетку с футуристическим узором. Над пианино повис мягкий полумрак.

Марио спросил Делию, готовит ли она подвенечное платье и какой месяц — март или май — больше подходит для свадьбы. Собираясь с духом, он выжидал минуту, чтобы завести разговор об анонимках, и каждый раз страх ошибиться удерживал его. Делия сидела рядом с ним на темно-зеленом диване, и платье ее смутно голубело в полутьме. Он хотел поцеловать ее, но почувствовал, как она сжалась и слегка отодвинулась.

— Мама еще придет прощаться. Подожди, пока они лягут…