Цитадель

Но когда я наконец говорю, то делаю это вовсе не ради Мела. А ради Холли, чтобы она на меня посмотрела. В тюрьме мы все впадаем в детство: если волейбольный мячик не туда полетел, нам кажется, что рушится мир. Все наши дела тут — капризничать, срать, ссать, а чем еще прикажете заниматься? Что еще у нас есть? Вот сейчас мне вынь да положь внимание Холли — хочу, и все.

Дальше, начинаю я, Дэнни собирается установить спутниковую антенну, которую он приволок с собой, и позвонить своей бывшей подружке Марте Мюллер.

Так. Мел не сводит с меня глаз. Позвонить, чтобы что?

Рей, вы не обязаны ничего объяснять, говорит Холли, глядя куда-то левее моего уха.

Самое главное, отвечаю я Мелу, Дэнни хочет, чтобы Марта к нему вернулась. А она не хочет.

Мел: Мне нужны их слова. А ты просто сотрясаешь воздух.

Холли растерянно молчит.

Пожалуйста, говорю я Мелу. Сейчас будут слова. «Привет, Марта, это Дэнни… Да, добрался хорошо, звоню тебе из старинного замка, тут мой кузен и еще много всякого народа. Все время думаю о тебе». Кровь приливает к моим щекам, но я продолжаю. «Очень хочется, чтобы мы с тобой опять… То есть я надеюсь, что мы с тобой опять…» Слова не идут, я начинаю запинаться, и все кругом уже подыхают со смеху. Холли тоже не может удержаться, прыскает. «Надеюсь, мы с тобой сможем начать все сначала…» А, блин, срываюсь я, потому что чувствую себя полным идиотом, готов провалиться со стыда. Нет, Мел, не могу.

Один Мел не смеется. Так, кивает он. Все шло неплохо — до слова «блин».

Забудь про «блин». Я не собираюсь его писать.

Маленькие, недобрые, лишенные всякого выражения глазки Мела продолжают меня буравить. Рей, начинает он вкрадчиво, будто растолковывая суть дела зеленому несмышленышу. Вот до сих пор ты рисовал картинку. В ней была атмосфера и все, что там положено. А теперь ты только перечисляешь, что за чем. Ты не вкладываешь душу, не рисуешь картинку. И это дерьмо, что ты нам сейчас слил, причиняет мне неудобство. Извиняюсь, мисс Холли.

Ну вот, опять мы ходим по кругу, вздыхает Холли. Давайте двигаться вперед.

Но никто не собирается двигаться вперед, пока Мел не даст отмашку. Он смотрит на меня. Продолжай, Рей.

А мне больше нечего добавить. Пусть теперь клоун продолжает, скажи ему. Я киваю на Том-Тома, не поворачивая головы.

Мел что-то произносит, но уже совсем беззвучно, одними губами. Холли делает шаг к своему столу, где у нее лежит пульт экстренного вызова. Его положено носить на шее, на шнурке, но Холли, как только входит в класс, всегда снимает его и кладет на стол: показывает, что она нам доверяет. Сейчас она колеблется. Можно нажать на кнопку — но тогда урок закончится, а ей не хочется терять ни минуты. Каждое наше занятие для нее страшно важно, это видно без очков.

Сядьте на место, говорит Холли Том-Тому, который успел встать.

Просто ноги затекли. Том-Том с гаденькой ящеричьей ухмылкой смотрит на Холли, и я замечаю, какая она маленькая в своих мешковатых штанах, и вдруг понимаю, зачем она каждый раз так одевается: хочет спрятать все женское, чтобы выглядеть и чувствовать себя по-мужски или хотя бы по-мальчишески. Чтобы не казаться слабой. Но Том-Том разворачивается ко мне лицом, и становится ясно, что она ничего не успеет: пульт вызова лежит на столе в нескольких шагах от нее, а Мел движется в мою сторону с неожиданной для такой громадной туши стремительностью.

Я еще могу все остановить. У меня для этого есть сотня разных способов — даже сейчас, когда все уже закрутилось. В первые секунды, когда движения еще замедленны, всегда можно как-то изменить расклад, а то и вообще все переиграть. Или это уже потом, задним числом кажется, что в тот момент что-то можно было сделать. Мел с Том-Томом движутся ко мне с двух сторон, и они следят за мной, будто ожидая какого-то знака. Я не даю им знака. Потому что я сам хочу, чтобы произошло то, что сейчас должно произойти. И вот Мел берется двумя руками за мой стол, рывком опрокидывает его, моя голова с размаху стукается об пол, и я лежу с закрытыми глазами. В черноте прямо передо мной кружат электрические искры. Что ж, я хотел этого, и это случилось. Зачем — не знаю.

Ей страшно, от нее даже пахнет страхом. Она опускается на колени рядом со мной и кладет руку мне на голову. Я чувствую ее ладонь и тонкие теплые пальцы, и через эти пальцы на лбу я чувствую все ее тело, в котором пульсирует жизнь. Холли Фаррелл. Ее рука у меня на лбу. Какое же у нас тут хреновое место, если такая простая вещь, как рука на лбу, столько значит.

Я жду, сколько могу. Потом приоткрываю веки. Ее глаза передо мной: тревожные, воспаленные, бледно-голубые. Смотрят прямо на меня.

Все, хватит, говорит она. Поднимайтесь. И идет к двери, навстречу надзирателям.

Занятие сегодня заканчивается раньше обычного.

Глава пятая