Цитадель

Их медленно поднимало над землей. Спустя минуту сверху донеслось смачное чавканье, будто кто-то с усердием шлепает губами по холодцу. Ворг поднял голову, но сквозь густую листву ничего не разглядел. Эльфийка смотреть не стала, потому, что не хотела видеть гадость, издающую такие чмокающие звуки. Однажды она уже слышала нечто подобное, а потом в ночи возникли отвратительные твари. Сейчас, конечно, булькает не так, но тоже не предвещает ничего хорошего.

– Ну? – произнесла серая.

– Что «ну»? – не понял ворг.

– Придумал что-нибудь?

– А, вот ты о чем, – протянул полузверь, глядя, как земля уходит все дальше. – Не знаю. Надо дождаться, пока втянет наверх. Там уже будет видно, с чем сражаться.

Эльфийка вытаращила глаза и подняла уши.

– Ты что, умом тронулся? – выпалила она. – А вдруг там какое-нибудь страшилище сидит и только ждет, когда мы окажемся у него в лапах?

– Ох, Каонэль, – вздохнул ворг, – я почти уверен, что там сидит страшилище.

Когда их подняло к кроне, оказалось, ветки – это не ветки, а множество кривых толстенных рук с кривыми пальцами и когтями. Быстро шевелиться у них не получается, но если приглядеться – видно, как двигаются пальцы.

От каждой руки отходят руки поменьше, и так дальше, пока не доходит до листьев. Те большие и мясистые. Такие бывают лишь у цветов, которые растут где-нибудь в пустыне. Из-за жары в их стеблях обычно много воды на случай длительной засухи. Здесь же непонятно, чем наполнено растение, потому что солнце хоть и жаркое, но рядом море, и влаги вполне достаточно.

Их тащило и тащило, пока движение не прекратилось в самой середине кроны.

– Остановилось, – произнесла Каонэль, завертев головой.

Уши цепляются за ветки-руки, тонкую кожу больно царапает.

Ворг тоже посмотрел по сторонам и проговорил:

– Вижу, что остановилось. Только к добру ли?

Резкий кислый запах растекся в воздухе. Ворг и эльфийка сморщились и закашлялись. Едкая масса накрыла облаком, глаза заслезились, дыхание сперло. Серая зажмурилась и наклонила голову, пытаясь заткнуть нос частью лианы.

– Лотер, сделай что-нибудь! – проговорила она сквозь зажатый нос. Получилось гнусаво.

Тот трепал головой, пытаясь разогнать кислое облако.

– Вот как ты заговорила, – сказал он, отплевываясь. – А как же «достану с того света» и «мучить, пока не изведу»?

Из-за едкого воздуха изо рта потекло. Остановить слюнотечение оказалось непосильной задачей даже для эльфийки. А ведь она и в самых серьезных ситуациях следит за внешностью. Во всяком случае, пытается.

Изо всех сил серая втянула воздух и облизала губы, сохранив пристойный вид. Выглядела она жалко и беззащитно. Волосы стянуты сзади тугой лианой, от чего голова чуть запрокинута, желтые глаза светятся, как два гномьих фонаря.

Ворг выплюнул сгусток, тот выстрелил на добрую сажень и упал куда-то вниз.

– Вообще-то, – начал Лотер, – я не собирался тебя убивать.

Каонэль с сомнением покосилась на полузверя и съязвила:

– Конечно. А я гном.

Лотер проигнорировал сарказм и продолжил:

– Мне всего лишь нужен осколок.

– Всем нужен, – бросила серая.

– Согласен, – проговорил ворг. – Но мне нужнее.

Эльфийка остановила на Лотере испытующий взгляд и несколько секунд сверлила его так, что тому пришлось отвернуться. Когда наконец снова повернул голову, глаза Каонэль вспыхнули, она ухмыльнулась.

– Дай угадаю, – предложила она. – Могу с одного раза.

– Не надо, – сказал ворг.

Но серая и не думала замолкать, в голосе появилась насмешка.

– Из-за воржихи! – уверенно заявила она. – Все из-за воржихи.

Лотер угрюмо хмыкнул и покачал головой, взгляд стал отстраненным, словно на секунду узрел другой мир. Он шевельнулся и стал медленно ощетиниваться. На лице появился хищный оскал, глаза загорелись, как рубины. Но из-за лиан у тела никак не получалось принять нужную форму, надуть мышцы и изогнуть спину.

Со стороны ствола послышался чавкающий звук. Ветки-руки разошлись и приняли положение, какое бывает у обжоры, который собирается затолкать в рот гору булочек.

Листва еще немного расползлась, из ствола показались ряды огромных деревянных зубов. Каждый размером с двуручный меч. Внутри шевелился зеленый, покрытый зеленой слизью язык и громко причмокивал.

Глаза Каонэль округлились от ужаса.

– Что это за зверь? – выдохнула она и стала отчаянно трепыхаться, пытаясь высвободиться из пут. – Живые деревья не должны никого есть!

– Ты это ему скажи, – зарычал ворг, вытягивая морду.

– Забытые боги! – закричала эльфийка. – Я знакома с Грандароном! Он не живоглот. Пришибить может. Но есть? Лотер! Сделай что-нибудь!

– Гранда… что? – зарычал ворг. – Я пытаюсь, Каонэль! Пытаюсь!

Полностью ощетиниться у него не вышло, зато пасть удлинилась и стала похожа на волчью. Только клыки в два раза больше.

Дерево медленно подтягивало добычу к себе, быстро шевеля языком. За века жизни на острове оно научилось ловить рыбу и морских тварей, которые по глупости выползали на берег. Но большинство все же сторонились острова. А путники – огромная редкость, поэтому, когда ворг и эльфийка высадились на зеленых скалах, дерево облизнулось и расправило лианы.