Цитадель

- На тебя бы посмотрела, - бросила девочка, утрамбовывая испачканными руками влажную почву.   -  Трудно принять тебя новой. Ты даже ходишь теперь по-другому.

- А раньше как ходила? Так же на двух ногах.

- Понятно, что не на руках, но не так.

- Сильно расстраиваешься?

- Мне еще тебя Ба нужно отписаться. Вапл и Мит о тебе постоянно спрашивают. И что я напишу? Они подумают, что я еще не выросла и верю в выдумки.

Тома вздохнула.

- Не подумают, а уверятся, – помолчав, добавила Чиа. – А раз так, то они скоро приедут, и закончится моя самостоятельная жизнь.

- С чего бы это? – удивилась Тома, уловив в голосе подруги подвох.

- Я не рассказала Ма, что решила заняться садовничеством.

Тамара обомлела.

- Зато ты удивилась, как Тамаа! - улыбнулась девочка. – Только отчитывать, как прежде, не надо!

- Буду! Только дух переведу и начну!

- Не переживай, Ба то знает.

- Точно?

- Да. Она еще перед нашим отъездом подозревала об этом, - попыталась успокоить Чиа Тамаа. – И сказала, что мой выбор тоже не плох. Она меня научит, всему, что знает сама, а я ей поведаю о новых растениях. Брат Тауш о них много рассказывает, а я ему.

- И почему я все  узнаю последняя? – нахмурилась Тома, и девочка хитро улыбнулась. - Кстати, вспомнила историю про родственника! – неожиданно воскликнула Тамара. – Слушай.

Мой двоюродный брат праздновал круг полновесия. Родные, решив, что он уже взрослый, оставили его с другом дома одних. А еще оставили им маленький кувшин настойки и чуть больше с вином. Так вот, друг тоже прихватил с собой кувшины с настойкой и вином.  Разумеется, с его угощений и начали. Выпив оба сосуда с вином, а так же принесенную настойку, брат с другом уснули, но догадались спрятать "не родительские" кувшины. Когда родные вернулись, увидели двух пьяных отроков, один пустой кувшин из-под вина и непочатый с настойкой. Па, отечески посмеиваясь, забрал сосуд с настойкой со словами: "Думаю, это лишнее!"  И самое смешное, что родители потом долго искренне верили, что их сын, если и приходит домой немного пьяным, то исключительно после плошки легкого вина и только потому, что не умеет пить. Истина раскрылась только через восемь сезонов, когда родные вернулись домой чуть раньше, и их сын не успел спрятать пустую посуду.

Историю я рассказала к тому, что вспомнила слова своей ма, которая говорила мне: «К тому времени, когда ты осознаешь, что я была права, будешь иметь своих детей, которые будут считать, что не права ты», - Тамара пронзительно посмотрела на подругу, и та перестала улыбаться.

- Я поняла, - вздохнула Чиа и попыталась схитрить, переменив тему. - А как Брат Долон теперь к тебе относится?

- Еще не знаю, но иной раз хочется, чтобы все было по-прежнему.

- Он давно не приходил.

- Занят. Сказал, что появится, как только сможет.

- И тебе не любопытно, что он занимается?

- Очень. И не меньше, чем тебе.

Они рассмеялись.

***

Долон бросил все силы и умения, чтобы найти Бокасу. Мало того, что каждую ночь окунался в поток сновидений жителей города, еще и днем искал любого, кто прилег вздремнуть, считая, что Бокаса, посвященная в свойства божественного дара, не будет бодрствовать ночами, а скорее всего в предрассветный час или предвечернее время, поэтому сам почти все время находился в полудреме.

Однако никто: ни городская стража, следившая покидавшими город, ни торговцы, ни обозники, ни нищие-попрошайки не видели никого похожего на преступницу.  И в гавани она не появлялась.

Долон даже несколько раз шерстил воспоминания, мысли Басы, запертой келье и готовившейся к покаянию. Искреннего раскаяния в ней не нашел ни на слезинку, зато отыскал праведное, непомерное возмущение подлостью бывшей наставницы. После каждого окунания в ее сны, ему казалось, что вынырнул из выгребной ямы, до того на душе становилось тошно. Воспоминания Басы о мести Тамаа ярко проплывали у него перед глазами, и от ненависти и боли сжималось сердце, но все что мог – это сжимать кулаки и вновь и вновь беспомощно переживать мучительную боль и свое бессилие.

Кинтал считал, что смерть для Басы была бы слишком легким наказанием. Кроме того, пока не нашли Бокасу, она должна жить, ведь помощница была единственной, кто если не знал о наставнице все, то хотя бы догадывалась о многом.

Клахема и Кинтала слишком интересовал состав зелья, которым Бокаса тайно поила заговорщиков, а так же вопросы: кто поведал рецепт, много ли людей знает о нем? Слишком многое было поставлено на кон, чтобы позволить эмоциям вынести поспешное решение о возмездии.

Изнуренный Ло хандрил и как никогда остро чувствовал свою беспомощность и стыд, что какая-то зазнавшаяся полоумная простой подлой хитростью испортила мерное течение жизни. Немного утешала вера, что Боги милосердны к нему, если подарили шанс. Пусть Тамаа стала другой, привлекающей внимание и взоры, но он благодарил Богов, что она привлекает внимание красотой, а не уродством. Стоило только представить ее в образе Сахи, и по телу проходил озноб.