Цитадель

- А разве вы не спешите? – спросила она.

- Нет. Пой, я весь во внимании…

И Тамара продолжила, спев еще несколько задумчивых песен.

Позже, обдумывая первое выступление, она не сказала бы, что пела особенно хорошо, но видать, приятная внешность, эмоциональность и капелька везения сделали свое дело. Несколько посетителей, случайно попавших на импровизированный концерт, остались под впечатлением и быстро разнесли весть о Тхайе, поющей необыкновенно чудным голосом, похожим на рокот прибрежных волн. Не удивительно, что с такой рекламой к вечеру таверна была битком полна посетителей, предвкушающих необычайное зрелище.

Радовало ли это Тому? Нет, ее потряхивало от ужаса, и Гласе вместе Саадой пришлось насильно выталкивать Томку в зал, разжимая ее руки, вцепившиеся в дверной косяк. Однако силы были не равны. Вытолкнутая почти под зад Тома на негнущихся ногах вышла к людям.

Мало того, что народу собралось в избытке, так еще местные ценители прекрасного собрались перед окнами и теперь, не таясь, разглядывали ее и перешептывались друг с другом.

 Томка скривила дрожащими губами вымученную улыбку и обвела присутствующих взглядом. Убежать через окно и входную дверь невозможно, там толпился народ. Поглядела в сторону кухни, но там стояла Калиса и ехидно скалилась, кивая в сторону Неноса, улыбающегося во весь рот и с радостью идиота глазевшего на Тому.

«Ну, звезда, дубль два!» - выругалась напуганная Тома и затянула песню о безответной любви.

- Что делать, если чувства не взаимны? Забыть, уйти, отречься или жить? Как вычеркнуть из сердца это имя, чтоб не страдать, не плакать, не любить…

Голосила она от души, не обращая внимания на подергивающийся глаз Калисы. Хозяйка хотела веселья, а не душещипательных песен, Томка же так не считала.

«Если позориться, то так, чтобы потом никого не винить. Сама придумала, сама исполнила и сама огребла… - от злости и наглого попирания ее выбора Тамара обозлилась, и море стало почти по колено. - И, вообще, я страдаю от разбитого сердца! Идите все на фиг!  Лично я сегодня веселиться не хочу и тем более не буду петь похабные песенки!»

Едва Тома допевала одну песню, не дожидаясь милости зрителей, тот час приступала к другой. Совсем скоро робость отступила, она осмелела, оперлась одной рукой на стол, и уже не смущаясь, разглядывала каждого, кто смел непочтительно на нее глазеть. Или что-то в ней было такое особенное, или глаза ее явно убеждали, что еще одно непочтительное слово и в вино чего добавит, но желающих шептаться резко убавилось.

 Выдохшаяся Томка, едва допела последнюю песню, воспользовалась временным отстутвием Калисы у прохода и степенно покинула зал.

«Фиг вам! Не дам себя освистать! Сама уйду!»

Только у подсобки ей удалось расслышать чей-то крик:

- А еще?!

- Завтра! – громко рявкнула Тома.

«Звезда устала и слишком переневничала».

Притворив дверь, села на сундук с запасами. Но тут же створки резко отворилась и влетела Калиса:

- Чего удумала, а? Быстро обратно!

- Неа.

- Спой веселое! Люди расстроились от твоего проникновенного ноя.

- Еще бы, от души завывала.

- Лучше бы от души веселила!

- Вот как будет весело, так спою.

- Я тебе еще две монеты добавлю!

- Неа.

- За вечер!

- Заманчиво, но не сегодня. Я тоскую.

- Это по кому же?

- Не переживай, не по мужу твоему.

- М? – у женщины округлились глаза.

- Ты его не знаешь.

- А тот, кого я не знаю, достоин ли того, чтобы из-за него отказывалась от двух монет?

- Видела бы ты этого мерзавца и от двадцати бы отказалась.

- Ни за что! – уперлась трактирщица.

- А я ненормальная, так что дай спокойно погрустить, вдруг, быстро надоест и завтра чего веселого и спою. Если желающие будут.

- Будут, куда денутся. Твой вой услышишь, вовек не забудешь!

- Аха, я старалась.

- Оно и заметно. Только завтра платье понаряднее надень, а то как обделенная сирота. У других певуньи, как певуньи, а ты – недоразумение какое-то.

- Попрошу без грубостей.

- Да я так, от заботы. Видела, сколько народу пришло? Завтра в городе только о тебе и будут говорить.

- Хорошо или плохо? – спросила Тома.

- Привыкнут. Ни у кого больше такого голоса нет, так что ты особенная, но помни, кто о тебе заботился! – насупилась женщина.

- А-то как же! Вашу доброту и заботу не забудешь, особенно пока синяк на заднице болит, - огрызнулась  Тамара, потирая ягодицу.

- Нужно было позволить тебе запереться в подвале и просидеть успех.

- Теперь просидеть не получится, если только пролежать!

- Это хорошо, – задумчиво ответила Калиса, но, спохватившись, добавила, - Я про твое остроумие!

- Радует, что про «поджо…ник».

- Про что?

- Про то, что отметить надо…

Однако отметить так и не удалось. Оживленная публика, обсуждая пение Тхайи, засиделась допоздна. А после закрытия, пока прибрали зал, перемыли посуду, праздновать перехотелось.

По дороге домой Тамара загрустила. В такой чудесный вечер  прогуляться с Ло было бы здорово, но он так и не пришел, и это задевало. От расстройства сон не шел, и чтобы попусту не страдать, она села повторять слова.