Цитадель автарха

Маннеа вручила мне грубо выполненную карту, на которой было изображено прибежище анахорета. При этом она подчеркнула, что если я хоть немного отклонюсь от указанного маршрута, то почти наверняка не смогу найти конечной цели путешествия.

Трудно сказать, в какой стороне от лазарета находился дом отшельника. Отдельные отрезки пути были обозначены на карте соответственно трудности передвижения, а повороты-с учетом размеров самой карты. Я двинулся на восток, но вскоре заметил, что дорога поворачивает на север, потом – на запад, через узкий каньон с шумным ручьем, струящимся по дну, и в конце концов – на юг.

В начале пути я встречал очень много солдат. Однажды увидел два ряда воинов по обе стороны дороги, а по центру – мулов, впряженных в телеги с ранеными. Меня дважды останавливали, но всякий раз охранная грамота открывала мне возможность следовать дальше. Грамота была написана на кремовом пергаменте прекрасным почерком и имела орденское изображение нартекса, вытисненное в золоте. Документ гласил:

«Для находящихся при исполнении:

Податель сего письма – есть наш слуга Северьян из Нессуса, молодой человек с черными волосами, темными глазами, бледным лицом, худощавый и значительно выше среднего роста. Поскольку вы чтите охраняемую нами память и учитывая, что вам самим может потребоваться помощь в трудную минуту или, при необходимости, почетное погребение, мы просим вас не препятствовать упомянутому Северьяну выполнять возложенное на него поручение, но оказывать всяческое содействие, которое может ему потребоваться и которое вы в состоянии оказать.

От имени Ордена Странствующих Поборниц Миротворца, известных как Пелерины, шатлена Маннеа, наставница и директриса».

Однако стоило мне углубиться в узкий каньон, все войска мира, казалось, исчезли. Я больше не видел солдат, и гул водного потока заглушал отдаленные раскаты сакар и кульверин Автарха, если их вообще можно было услышать в этом месте.

Я выслушал устное описание дома анахорета, и к этому описанию прилагался набросок на врученной мне карте. Более того, мне сказали, что у меня уйдет два дня, чтобы добраться до назначенной цели. Поэтому я немало удивился, когда на заходе солнца поднял глаза вверх и увидел этот дом на вершине отвесной скалы, вырисовывавшейся над моей головой.

Ошибки быть не могло. Набросок Маннеа идеально копировал эту высокую остроконечную крышу, передавая впечатление легкой и в то же время мощной. В маленьком окошке уже зажглась лампа.

Странствуя в горах, я не раз взбирался на высокие скалы. Некоторые были намного выше этой, часть из них – гораздо круче (по крайней мере, со стороны). Я отнюдь не стремился заночевать среди камней, поэтому как только я увидел дом анахорета, то сразу решил, что эту ночь я проведу под его крышей.

Первую треть подъема я преодолел без труда. Я карабкался по склону как кошка и до наступления темноты проделал более половины пути.

Я всегда хорошо видел по ночам, а теперь убедил себя, что скоро взойдет луна, и продолжал подъем. И напрасно. Старая луна, пока я лежал в лазарете, сошла на нет, а до появления молодой оставалось еще несколько дней. Минимум света давали звезды, хоть под ними и сновали туда-сюда стайки облаков. Однако и этот свет был обманчивым. Лучше бы вообще никакого света, чем такой. Мне припомнилось, как Агия и ее наемники ожидали моего возвращения из подземного мира обезьянолюдей. У меня по спине пробежали мурашки, словно сверкающие арбалетные стрелы вот-вот должны были просвистеть рядом со мной.

Вскоре мое положение стало еще хуже: я утратил ощущение равновесия. Не то чтобы у меня голова совсем пошла кругом. В целом я понимал, что «вниз» – значит, к ногам, а «вверх» – к звездам, но точнее определить не мог и потому не вполне ясно представлял себе безопасный угол отклонения от каменной стены при поиске нового выступа.

Как раз в тот момент, когда мне пришлось особенно туго, бегущие облака сомкнули свои ряды, и я к тому же оказался в полной темноте. Иногда мне казалось, что поверхность скалы становится более отлогой, а я могу выпрямиться и без труда взойти вверх по ее склону. В другие же моменты она точно выпирала наружу, и мне приходилось цепляться за стену, чтобы не упасть. По временам я не сомневался, что вообще не поднимаюсь, а лишь ползу то влево, то вправо. А однажды выяснилось, что я умудрился перевернуться вверх ногами.

Наконец я добрался до широкого выступа, где решил дожидаться рассвета. Я завернулся в свой плащ и улегся, постаравшись плотно прижаться к скале спиной. Однако спина никак не упиралась в твердый камень. Я продвинулся еще немного – и опять безрезультатно. Тогда я испугался, что ко всему прочему разучился ориентироваться в пространстве и, каким-то образом развернувшись, подползаю теперь к краю пропасти. Нащупав ровную поверхность уступа по обе стороны от моего тела, я перекатился на спину и раскинул руки.