Цитадель Гипонерос (ЛП)

Жек в несколько прыжков пролетел последние метры до стилобата и поднялся по двенадцати ступеням к главному входу, чуть затененному в сравнении с остальной частью здания. Он словно ступал по солнечным лучам, вне себя от неописуемого счастья. От царившей в храме атмосферы, одновременно серьезной и приподнятой, его эйфория только усилилась. Колонны, усеивающие перистиль, оказались скорее гигантскими водоворотами света, они взметывались к искрящемуся потолку, словно в переполненное звездами небо.

У входа в преддверие храма его ожидал Шари. Лицо махди озаряла лучезарная улыбка:

— Добро пожаловать в последний бастион человечества, Жек Ат-Скин. За пятнадцать тысяч лет в этот храм вошли до тебя только два человека: горный безумец и я. Безумец ушел, и летописи ждут своего нового хранителя…

— Но разве это не вы новый хранитель?

Его голос запорхал в тишине сотканным из звука мотыльком.

— Я думал, что да, но повстречал Оники, а хранитель не может шагать двумя дорогами одновременно. Он сторожит анналы тысячи лет, как когда-то дикие люди сторожили огонь, чтобы он вечно не гас.

— А может, им больше не нужен хранитель…

— Всему в этих мирах требуется очевидец, чтобы его существование беспрерывно подтверждалось. Наблюдаемое не существует без наблюдателя. Лишенные хранителя, анналы утеряли бы смысл бытия, а если бы их больше не стало, исчезло бы человечество. У нас с папой Тиксу и мамой Афикит распределение ролей пошло не так, как было спланировано, и Гипонерос воспользовался возможностью, чтобы получить решающее преимущество.

— Спланированные роли?

— Цепь Индды была разорвана при трех предыдущих мастерах: Шри Митсу, Шри Алексу и махди Секораме. Великий предводитель Ордена Абсуратов был убит прежде, чем успел подготовить своего преемника. Анналы сообщили об этом горному безумцу, который, нарушив нейтралитет хранителя, вступил в телепатическое общение со Шри Митсу, но тот, осужденный и изгнанный крейцианами, отказался восстановить цепь. Поэтому Безумец спустился на Мать-Землю, колыбель человечества, и посвятил меня в индисские техники, ожидая, когда два новых мастера, Тиксу и Афикит, потенциальные преемники Шри Митсу и Шри Алексу, присоединятся к нам и обновят цепь. Им предстояло принять эстафету, завершить мое обучение, но они были слишком заняты своей любовью и оставили меня разбираться самого. Мы слишком долго откладывали, горный безумец покинул этот мир, и цепь окончательно оборвалась. Мы нарушили правила игры, мы вступили в новую эру, и исход неопределен. Возможно, отчаянный поступок папы Тиксу изменит баланс сил…

Вопреки всему восторгу, в который погружала его красота храма, Жека охватили мрачные предчувствия.

— Что грозит человечеству?

— Нас всех пожрет Несотворенное, как только что чуть было не пожрало тебя. Мы растворимся в ничто, как будто нас никогда и не было. Мы не будем ни вспоминать о себе, ни осознавать себя. Вселенная, поддерживаемая человеческой мыслью, исчезнет, а вместе с ней исчезнут все формы, все волны, все вибрации. Если нас победят, Жек, песнь творения прекратится навсегда.

Анжорцу почудилось, словно в сердце ему вонзился ледяной шип, словно блуф прорвался сквозь светоносные стены и рыщет около него, как голодный зверь вокруг своей добычи.

— Что мы должны сделать, чтобы этого не случилось? — спросил он бесцветным голосом.

— Хотелось бы надеяться, что летописи дадут нам четкий ответ…

— Они до сих пор не дали?

— Дают, и несчетное множество, потому что человечество постоянно развивается, но разнообразие, изменчивость и замысловатость не дают их надежно толковать.

— А как мы увидим их ответы? Просмотрим, как голо-передачу?

Задавая этот вопрос, Жек мельком подумал о вечно бездействующем головизоре в их домике в Анжоре, и от мысли, что па и ма Ат-Скинам суждено окончательно раствориться в небытии, у него во рту появился незнакомый привкус.

— Пойдем, ты сам сможешь оценить…

Они пересекли огромное преддверие храма по колени в свете, словно в сверкающей дымке, словно в траве заброшенного сада — ветвящиеся колонны только усиливали это сходство. Сейчас Жек различал множество беспорядочных шумов — то ритмичные вибрации, напоминавшие антру, то нотки музыки, то вздохи, похожие на приглушенные причитания.

Когда Жек очутился в центральном зале, ему показалось, будто он попал в самую сердцевину алмаза. Ему на несколько минут пришлось прикрыть глаза и привыкать к свету. Через веки, лицо, шею и руки с такой силой вливалась энергия, что мальчик инстинктивно напрягал ноги, чтобы не оторваться от земли. Смешивающиеся звуки складывались в симфонию неустанно меняющейся тональности, силы и гармоник. В голову хлынули, наслаиваясь друг на друга, образы: незнакомые лица и пейзажи накладывались на лица па и ма Ат-Скинов, Артака, видука Папиронды, Марти де Кервалора, Робина де Фарта, Йелль, на улицы Анжора, ядерную пустыню Ут-Гена, коридоры «Папидука», ледяные галереи Жер-Залема, складки плоти космины…