Цитадель Гипонерос (ЛП)

Она тепло улыбнулась Агтусу и, массируя побаливающее запястье, быстро ушла, оставив его стоять ошеломленным посреди улицы. Он провожал ее взглядом, пока рассвет первого дня не поглотил белое пятно ее облегана с накидкой, а затем с радостным сердцем отправился в императорский дворец, сначала пройдя через публичную часть парка.

Перед входом в императорские покои уже скопилась плотная толпа: придворные, кардиналы, викарии, делегаты профессиональных гильдий, старухи-аристократки и люди искусства, все в сопровождении одного-двух-трех мыслехранителей… Им придется часами дожидаться, пока их примет император Менати, но перспектива долгого и томительного ожидания их не отпугивала, особенно с учетом того, что они пришли выпрашивать пребенду[14], и что тысячи стандартных единиц, которые они рассчитывали извлечь из беседы с императором, заставят их забыть об унизительных обстоятельствах ее назначения. Вид этих лицемерных накрашенных физиономий неизменно потешал Агтуса. В этот ранний час просители еще соревновались в учтивости, обменивались игривыми замечаниями, и на расслабленных чертах их лиц не отражалось ни малейшего напряжения, но по мере того, как пролетали часы, их автопсихозащитный контроль рушился, они начинали бросаться язвительными замечаниями, сыпать оскорблениями, а если дело доходило до драки, без усилий стражи (и довольно энергичных) разнять их не удавалось. Для осгорита не было занятия веселее, чем наблюдать за началом потасовки сиракузян: они походили на взъерошенных заносчивых петухов, привставших на шпоры и всячески старающихся выглядеть погрознее — еще более ожесточенных оттого, что они уже долгие часы старались подавить свои инстинкты.

Агтус направился к служебным дверям за колонной Ангов примерно в тридцати метрах от парадного входа. Сначала он положил руку на сенсорную пластину клеточного идентификатора, и затем, когда волновой щит придержал свой заслон, прошел через десять автоматических детекторов оружия — черных арок, расположенных вдоль коридора через правильные промежутки. В нескольких метрах за ними застыли скаиты-чтецы в багровых бурнусах. Как и всякий раз, когда он миновал ментальные пикеты, в горле у него встал нервный комок. Порой он терял уверенность в эффективности двенадцати защитных символов, полученных от бывшего агента сети перед трансфертом Агтуса на Сиракузу. Безосновательные страхи: за три года пребывания на имперской планете его ни разу не вызывали в трибунал инквизиции. Собственно, обещание секретной техники ментальной защиты и убедило Агтуса посвятить несколько лет своей жизни Луне Рок, подпольной организации Осгоритов. Однажды он распрощается с сетью, но при нем останутся двенадцать символов-защитников, драгоценных спутников — благословен будь Двадцать четвертый! — во вселенной, где правят скаиты Гипонероса и церковь Крейца. Правда, его отключат от экстренного канала — приемопередатчика, вживленного непосредственно в его мозг, подключенного к слуховым каналам, голосовым связкам, и настроенного на частоту приемопередатчика его связного. Возможности использовать экстренный канал пока ни разу не представлялось, и, поскольку он был строго зарезервирован для аварийной связи, Агтус отверг искушение использовать его в легкомысленных целях поближе познакомиться со своей землячкой. С одной стороны это был, пожалуй, не лучший из способов снискать расположение прекрасной камеристки, с другой стороны — те несознательные, которые вздумали нарушить основополагающие правила сети, безжалостно устранялись.

Он присоединился к другим слугам в комнате, куда вешались ливреи. Персонал императорского дворца состоял преимущественно из паритолей. Охотно махнув рукой на сиракузянское ханжество, они не считали нужным при переодевании прятаться за ширмами индивидуальных гардеробных. Обнаженные тела, уличная одежда и белые с лиловым ливреи перемешались в беспорядочной круговерти на светлом мраморном фоне. Гомон перекрыл легко опознающийся голос распорядителя первого дня:

— Агтус Кипалар, поскольку вы опоздали, то назначаетесь в бригаду уборки императорской спальни!