Цитадель в огне

– А вдруг вы чем-то лучше королей? Это первое, что должно прийти вам в голову.

Лотер покачал головой.

– Конечно, пришло. Даже мне. Но то, что льстит самолюбию, обычно ошибочно.

Вдали у россыпи крупных камней поднялся Теонард, посмотрел в их сторону и решительно пошел к ним. В бледном свете звезд его фигура похожа на темного призрака, волосы шевелятся от ветерка, взгляд прямой и уверенный.

Чародей, дождавшись, когда человек приблизится и сядет рядом с оборотнем, ответил неспешно:

– Что король, рожденный в семье потомственных королей, знает о жизни простых людей, на плечах которых мир?.. Ты, Лотер, видел людей и нелюдей, а ты, Теонард, через какие испытания прошел, через какие муки и лишения, прежде чем встретил нас?.. А вон там лежит, как сраженный в бою, Страг, что вынужден был драться на арене за кусок хлеба… Никто из вас не был рожден принцем и не спал в королевских покоях!.. Вы видели мир, вы знаете жизнь народа! И потому вправе стать Хранителями и пользоваться мощью Талисмана, чтобы сделать этот несовершенный мир лучше, совершеннее.

Лотер кивнул, расправил плечи, словно принимая на них тяжесть и все проблемы племен, но осторожный Теонард нахмурился, пытливо взглянул на чародея.

– Звучит красиво.

– Тоже так думаю, – согласился чародей.

– А я красивым словам верю мало, – сказал Теонард. – Или, честно говоря, совсем не верю.

– Здорово тебя потрепала жизнь, – сказал чародей с сочувствием.

– Но не убила, – ответил Теонард сухо.

– Гм… кого не убивает, у того кожа с каждым неубийством крепчает и становится толще. И что хочешь узнать?

Теонард проговорил медленно:

– Ты стар и, значит, мудр… хотя старики не всегда бывают мудрыми, но ты уже доказал, что видишь будущее.

– Будущее не вижу, – мягко уточнил чародей. – Я вижу, каким оно должно бы стать. Какое хотелось бы.

– Другие, – сказал Теонард, – и того не видят. Наверное, у тебя были особые причины сообщить о Талисмане не совсем, мягко говоря, героям?.. Ладно, пусть не короли, но есть же признанные победители, есть храбрецы в адамантовых доспехах, для которых нет препятствий ни в лесах, ни в горах…

Он умолк, заметив, что чародей смотрит на него как на глупого, но милого ребенка. Лотер завозился рядом, но тоже в ожидании посмотрел на чародея. Ноздри раздулись, словно пытается учуять мысли собравшихся, по черной радужке прокатился рубиновый перелив.

– Продолжай, – сказал чародей.

Теонард покосился на сидящих возле костра и сказал сердито:

– Хватит и того, что сказал.

– Хорошо, – ответил чародей, – не знаю, обрадует ли тебя мой ответ. Лотер, ты тоже хочешь узнать?.. Ладно, слушайте. На самом деле я сказал им. Раньше, чем вам. Но увидел, как меня слушают, тут же начал рассказывать всем. Так что вы вовсе не избранные, а… сделавшие себя избранными. Вы те, кого нужда подняла с насиженных мест и погнала за призрачным шансом изменить свою жизнь. Вы те, кто пришел к подножию горы и, рискуя жизнью, обшаривал каменные россыпи, леса и болота в надежде отыскать Талисман… Вы те, кто нашли! Пусть не Талисман, а только осколки, но и те дают вам шанс стать теми, кем хотите.

Теонард мрачнел, пока чародей говорил, затем тяжело вздохнул, вскинул голову и посмотрел тому в глаза.

– Спасибо. Камень с души.

– Не хочешь, – спросил чародей с интересом, – быть Избранным?

Теонард ответил кратко:

– Я им стал. По своей воле, как ты сказал.

Чародей поднялся, отряхнул полы халата, собравшие пыль с земли.

– Распоряжайтесь своей мощью мудро!.. Утром увидимся.

Лотер и Теонард пригнулись, ожидая удар северного ветра, однако чародей на последнем слове ударил в землю посохом, сказал два резких, как морозный ветер, слова, рядом с ним образовалась огненная щель как раз в его рост.

Он подобрал полы халата, чтобы не задеть пламя, и шагнул в повисшую в воздухе трещину в ткани мира, а та моментально исчезла за ним.

Тарнат, что стоял ближе всех, успел увидеть большую, но заставленную старой мебелью комнату и столы с раскрытыми книгами.

– Вот бы и нам так, – сказал Теонард. – Во всяком случае, мне.

Лотер не ответил: за этот краткий миг он успел перекинуться в гигантского волка и уже заснул крепчайшим чутким сном хищника.

Едва небо на востоке посветлело, в воздухе появилась утренняя свежесть, какая бывает лишь вблизи воды. На траве собрались драгоценные капельки. Те, что на изгибах, сливаются в прозрачные горошины и, скатываясь по стебелькам, сразу впитываются в землю.

В лесу деловито защебетал вьюрок, через некоторое время к нему присоединился зяблик. Они пели то по очереди, словно уступая друг другу, то сливались в одну сплошную трель с диковинными переливами.

Потом зажужжали пчелы, лучшие друзья цветов, через несколько мгновений небо залилось утренними лучами. Солнце выплыло из-за горизонта свежее и умытое после ночного сна.

Хранители на плато стали просыпаться. Мелкинд склонился над погасшим костром и ковыряет прутиком в углях. Лицо непривычно мирное и расслабленное, словно еще витает среди сонных грез и легкокрылых фей.