Цитадель "Вихрь"

Пятое декабря — день, когда он приехал на базу. Его тоже не взяли в первый набор: очки за практически идеальную стрельбу были все-таки аннулированы за помощь другому кандидату. Но Север и не жалеет: дружба с Тишей, начавшаяся как раз с того испытания, гораздо важнее, чем лишние полгода на базе. И пока он вспоминает такие далекие, казалось бы, события, прошедшие всего лишь месяц назад, в Системе появляется новый гражданин, зарегистрированный как ДВ-512.

В кабинете у АН-322 тихо и спокойно, только чуть слышно гудит процессор биокомпьютера и трещит неисправная лампа над научным отсеком. Сам хозяин не похож на суровых безопасников, не знающих ничего, кроме приказов и устава, не похож на местных служащих, погруженных только в дела Системы. Он вообще не похож на тех жителей чужого государства, с которыми Север уже имел честь познакомиться: он чуткий, внимательный, с ним не страшно разговаривать даже о случившемся накануне. Север, боясь и стесняясь все меньше, расспрашивает его о работе, о последних исследованиях, разработках в области химии и биоинженерии и понимает, что местная медицина гораздо сильнее, что знания местных ученых гораздо глубже, чем у них, за Гранью.

А впрочем, так говорить уже неправильно: Грани больше нет, и Государство рискует слиться с Системой, стать ее безликой частью, проиграть в том, за что тысячи людей сражались как минимум пятнадцать лет.

— Почему вы нас уничтожаете? — наконец спрашивает Север шепотом, совсем осмелев. — Ведь цель Системы — подчинить отсталые государства, а не просто стереть их. Нет смысла руководить страной, если страны больше нет.

— Понимаешь, президент Системы считает, что радикальные меры помогут жителям Государства понять, насколько силы неравны. Система добивается не руин. Она ищет людей, которые смогут стать настоящими гражданами, а это, по мнению руководства, далеко не все. Править достойны особенные люди: сильные, смелые, мудрые, готовые ко всему.

— Президент считает, руководство считает, — парнишка, вспылив, рывком поднимается, пинком задвигая стул обратно в стену, снова бросается к экрану, на котором уже исчезли часы и появилась привычная карта Системы. — А вы, вы как считаете? Вы сами-то с ними согласны?

Инженер молчит. Под очками от волнения слезятся глаза. Признаться сейчас в том, что он, на самом деле, никогда и не поддерживал Систему — все равно что подписать себе приговор, потому что хоть в его кабинете и нет звукопередачи, все равно в кабинете директора все может стать известно через секунду. А сказать, что он работает на центр и с готовностью разрабатывает новые химические соединения и медицинские препараты для военных целей — это было бы ложью. Да, он выполняет задачи, поступающие от руководства. С помощью команды программистов и радиотехников он разработал дроны-распылители, которые отравляют атмосферу и почву самой сильной иодоводородной кислотой с примесью природных бинарных кислот. Во время работы со стажерами-медиками он создал сыворотку, позволяющую полностью перезагрузить больной, измученный и изношенный организм. Это вещество уничтожает полностью все вирусы и инфекции, перестраивает микрофлору внутренних органов, очищает кровь, лимфу и плазму, обновляет верхнюю гладкую мышечную ткань и восстанавливает суставы и кости, однако воздействует на психику и ментальность пока не до конца изученным образом. Десять лет, если не больше — до болезни — он работал в центре в отделе разработки, и хотя каждый день ставил под сомнение доводы директора насчет затянувшейся войны с последним не подчиненным государством, все равно каждый день тихо выполнял свою работу, которая для Системы и для войны — хоть она так и не называлась — была незаменимой.

А парнишка-стажер ждал. Стоял, прислонившись спиной к экрану, скрестив руки на груди и сощурив светлые голубые глаза, и ждал. Он никогда не был полноправным гражданином Системы, он даже в Системе никогда не был и заведомо считал всех граждан врагами. В его белых волосах запутался пепел, на щеке и подбородке алели широкие ссадины, форменная одежда была вся изорвана и перепачкана. Он остался совсем один, не зная, что с его товарищами и где они теперь, однако ждал ответа от инженера, спрашивая в его лице всех своих невидимых врагов.

— Не всегда, — наконец отвечает АН-322. Снимает очки, по привычке устало трет переносицу и снова отпивает уже остывший горький чай. — Не всегда. Понимаешь, даже если нам кажется, что мы кому-то доверяем безоговорочно, все равно однажды его слова или поступки у нас окажутся под сомнением. Потому что у нас всегда есть собственное мнение, имеем мы на это право или нет.

Мысль 24